Что бы мне вам такого поставить в этот славный вечерок?.. Ну, пусть, к примеру, будет K. D. Lang с композицией «So In Love». Славная добрая музыка для славного осеннего вечера».
В прихожей около дверей стояли две сумки. Стас не вспомнил об этой мелочи, когда инструктировал Алису и Скальпеля. Если бы кто-то перебрался незамеченным через забор, он легко увидел бы эти сумки через одно из окон прихожей. Хотелось бы знать, о каких еще мелочах забыл Стас…
В доме уже пахло заброшенностью. Так бывает. Перед побегом люди пытаются собрать необходимые вещи, они суетятся, и поднимается много старой, забытой пыли. А может, дело в другом. Может быть, дом чувствовал, что его бросают, и был напуган. И у него выделялось что-то типа адреналина, как у человека, когда на него нападает собака. Запах старой, поднятой в спешке пыли, запах побега. Последний раз Стас чувствовал его во времена отступления. Тогда не нужно было заходить в дома, чтобы почувствовать его. Этот запах витал повсюду.
Они сидели в гостиной вокруг того же стола. Лишь согбенный Захария сидел в кресле поодаль и смотрел на экран выключенного телевизора. Он снова терял хозяина, старый верный слуга.
На столе все еще стояла большая тарелка с одиноким бутербродом-панини. Даже не притрагиваясь, можно было сказать, что он зачерствел. Толстяк Ауч дымил окурком дешевой сигары. Стас молча подошел и положил перед ним сигару Керима Фарика.
– Иди в «Долину», старина. Теперь моя очередь. По дороге придумай, что сказать, если тебя будут ждать и спросят, почему тебя не было.
– Уже придумал. – Ауч убрал подаренную сигару во внутренний карман пиджака и грузно поднялся. – Позаботься о ребятах, да?
Захария прошуршал мягкими тапками по гостиной, потом по прихожей, чтобы закрыть за ним дверь. Стас подождал, пока щелкнет замок. Сел за стол. Алиса была бледна, но ощущение готовой рассыпаться античной маски, с которым уходил Стас, исчезло. Да, она была в отчаянии, но это было отчаяние решимости. Если Стас и беспокоился о ней минуту назад, то теперь был спокоен. Она не упадет в обморок, не остановится на полпути. Стас снова вспомнил, как она шла по причалу, как солнечный свет не мог выбраться из ее спутанных ветром волос. Вспомнил и силой воли прогнал видение.
– Ну что, курсант Бекчетов, пора и нам? – усмехнулся Скальпель.
Что ж, старина Готфрид снова был тем, кем был. Он прошел неплохой путь по карьерной лестнице, оперировал перед восхищенными студентами, был вхож в высшие слои общества, сумел найти женщину и дом с занавесками на окнах. Это как гардероб, который со временем наполняется вещами: летний плащ, осеннее пальто, полушубок на зиму. А в самом дальнем углу висит невзрачная солдатская шинель на все времена года, и ни одна проклятая моль не смеет к ней приближаться. И вот настал момент, старый солдат перетряхнул гардероб, и оказалось, что, кроме этой шинели, у него ничего нет. Все остальное осыпалось, поеденное молью.