Стас подчинился, бросился к столу и стал беспорядочно собирать бумаги в папку. Арчи с сожалением посмотрел на парящие чашки с чаем и понес их обратно на кухню.
– Вообще-то, между нами, – ворчал Моралес, натягивая гигантских размеров пальто, которым легко можно было укрыть две трети «Студебеккера» Стаса, – вообще-то все, что я здесь услышал, – не что иное, как косвенные доказательства преступления. И не просто, мать его, преступления, а государственной измены. И, как порядочному директору Управления юстиции, мне стоило бы всех вас пересажать к чертовой матери по клеткам и держать на воде и хлебе. Но я, мать вашу, не просто директор Управления, я, к сожалению, еще и Айк Моралес, и своей печенке я доверяю больше, чем всем доказательствам. Ясно? Так вот что говорит мне моя печенка. – Он сунул руку во внутренний карман и с грохотом припечатал к столешнице перед Стасом два картонных пропуска категории А1. Машину с таким пропуском на лобовом стекле не имели права без специального ордера останавливать и досматривать. – Это тебе и твоему зоопарку. За блокпостами сами разберетесь.
– А вы?
– Я? А я сюда даже не доехал! – Моралес сердито запахнул пальто и нахлобучил котелок так, что, казалось, его поля оторвутся и лягут на плечи, если, конечно, не застрянут на мясистых ушах. – У меня, между прочим, дел выше крыши, понял? К тому же, – Моралес вдруг усмехнулся и стал похожим на вставшего на дыбы бегемота, – запомни, сынок, у Моралеса слишком большая задница. Одного укуса ей будет мало, а до второго я что-нибудь придумаю. Конечно, если мне прикажут непосредственно, я приложу все возможные усилия, чтобы отыскать вас и вставить по заслугам. Но ведь ты знаешь нашу долбаную бюрократию. Ордера, разрешительные документы, то-се, пятое-десятое и так далее… Все, шевели ногами, Бекчетов! Убирайся с глаз моих долой, пока я не передумал! И Бог нам всем в помощь.
«Время летит, время покоя не знает и знать не хочет. В отличие от вас, неудачники. Вы же, ну признайтесь мне, старому диджею Халли, вы же все только и думаете, как отсидеть еще часок на своей проклятой работе, убить время до вечернего пойла, да так, чтоб делать как можно меньше, а получить как можно больше. Я прав, а, лодыри? Уже небось мозоли на задницах насидели, но с пути не свернем и своего добьемся, да? Тьфу, смотреть на вас противно, слава богу, это радио, а не телевидение.
Господи, и этим людям я спасаю души? Поверить не могу, но, увы, надо принимать факты такими, какие они есть. Ты, Боже, сам посуди. Они же не просто жизнь свою просиживают, что мне до их жизни? Они просиживают вообще все! Новое налоговое право – просидели, набег упырей – просидели, только шею поглубже в плечи втянули, но от своего не отказались, первый снег, Господи, и тот просидели. А ведь я им в самые уши кричал: смотрите, мол, первый снег! Нет, какое там, надо работать, причем так, чтобы не работать, а это требует усидчивости. Да-да, Господи, уж Тебе-то я врать не стану, хоть про меня и ходят слухи, что, дескать, атеист. Это неправда, я знаю, что Ты есть, а вот верить ли в Тебя при этом, это уж мое святое право, гарантированное, между прочим, конституцией.