– Бери такси…
– Я на «студе».
– Не дури, Бекчетов.
– Югира, я в норме. Постараюсь как можно быстрее. Давай адрес.
– Улица Талейрана, дом шесть, строение два. Пятый этаж, квартира пятьдесят семь.
* * *
Стас заскочил наверх, попрощался с Бруно, убедился в невменяемости остальных и покинул «Долину».
На улице было уже не просто свежо, было знобко. Стас поежился, поднял воротник пиджака и спрятал руки в карманы, но все равно продрог, пока шел до «Студебеккера». Завсегдатая на углу уже не оказалось, хотя обычно он стоял со своим тромбоном до первых намеков на рассвет.
Забравшись в машину, он первым делом включил печку, впервые за долгое время. Вентилятор где-то за панелью тихо зашумел и потянул в салон сначала прохладный, но постепенно прогревающийся воздух. Когда полтора года назад, сразу после покупки (с рук) «Студебеккера», Шрам настоял на том, чтобы Стас отдал машину ему на растерзание, тот согласился не раздумывая. И с тех пор ни разу не пожалел. При таком почтенном возрасте для повидавшего многое на своем веку автомобиля «студ» работал как часы. Шрам тогда отказался принимать деньги за работу, и Стас по блату, «через друга тещи брата коллеги подчиненного», достал коробку довоенных сигар, настоящих, кубинских. Шрам сиял, как свеженачищенный самовар, и жался за каждую затяжку. Все равно половину сигар выкурили всей толпой. Теперь от всей коробки осталась последняя «торпеда». Шрам хранил ее для особого случая, но какого именно, похоже, и сам не знал. Потому и носил ее в специально купленном деревянном футляре при себе: особый случай мог произойти в любую секунду.
Машин на дороге поубавилось, и, поработав педалями сцепления и газа в пробке в районе Чехова, Стас добрался до Талейрана меньше чем за сорок минут. Он редко бывал в этой части города. Некогда богатая и престижная, она постепенно скатывалась в нищету. Здесь обитали мелкие биржевые игроки, сделавшие состояние еще на хлебной марке. Многие из них давно прозябали, догрызая последние крошки минутного взлета. Как ни странно, с обнищанием район терял и криминальную составляющую. Здесь редко происходило что-то значительное, так, то часы с кого-то снимут, то относительно дорогое, но тотально вышедшее из моды пальто. Со всем этим легко справлялись участковые полицейские, и до Управления дела такого разряда, как правило, не доходили. А впрочем, почему странно? Оттуда, откуда уходят большие деньги, уходит и крупный криминал. На смену приходит мелочь и неорганизованная преступность.
Высокие дома раннего конструктивистского ампира подпирали темное, перечеркнутое лучами ПВО небо. В лучах иногда застревала едва различимая стрекоза аэроплана или мощная туша уснувшего дирижабля, сложившего зеркальные крылья. При этом улица была узкая, на две полосы плюс стандартные тротуары, так что при взгляде вверх казалось, будто дома наклоняются друг к другу. Не самое приятное ощущение. В момент перехода с хлебной марки на обеспеченные государственные кредиты эту улицу ненадолго прозвали «ад летающих смертников». Непрочные, основанные на ежедневной ситуации, не подкрепленные для будущего капиталы рассыпались, как карточные домики. Ежедневно кто-то поднимался на крышу одного из этих домов и шагал в пропасть. Несколько раз в час пик погибали невинные люди, на которых рушилось тело банкрота. Убит телом банкрота – что может быть более нелепым?