Ротный взял бутылку, крутить ее не стал. Видать, навыка пить из горла не имел. Сделав несколько небольших глотков, молча отдал бутылку.
— Сержанта Сысоева вы на взвод поставили?
— А что?
— Задираться уже начал.
Ротный ничего не ответил, цигарку стал завертывать. Видел Костик — худо ротному, прошел вспыл, с которым они в наступление шли, небось мысли всякие навалились. И чтоб поддержать его, он сказал.
— Поздравить нас следует всех с победой-то…
— Какие к черту поздравления! Хреново наше положение, Карцев. Разве это оборона? — показал он рукой на край деревни. — Начнут немцы нас выбивать, вряд ли удержимся.
— Надо удержаться, командир. Ежели он нас обратно по этому нолю погонит, побьет всех начисто.
— Понимаешь это?
— Чего тут не понимать. Это все понимают.
— Это хорошо, если все, — вздохнул ротный и задумался.
Костик потоптался еще немного и, поняв, что ротному не до разговоров, спросил:
— Если я вам не нужен сейчас, то разрешите еще по избам пошукать насчет съестного?
— Валяй, — кивнул ротный.
Карцев пошел… Для компании решил взять с собой Женю Комова. Тот лежал, закрыв глаза, подложив вещмешок под голову.
— Мальчиша, подъем! — негромко позвал Костик. — Пошли, облазим эту фрицевскую деревню. Может, еще пистолетик найдем.
Комов вздрогнул, открыл глаза и ничего не ответил.
— Что, устал? Неохота?
— Если найдем, мне отдашь? — стал приподниматься Комов.
— Беспременно. Законный твой трофей.
По дороге Костик стал напевать какую-то блатную песенку про паровоз, где часто повторялось: "Курва буду, не забуду этот паровоз…" Напевал тихо, почти про себя, но Комову казалось странным и даже кощунственным, что Карцев позволяет себе это, когда кругом наши убитые. "Как он может?" — думал он, поглядывая на товарища, не понимая, что тот отвлекает себя и свои мысли от того, что было, что есть и что может быть впереди.
Двинулись к немецкой обороне, шли вдоль хода сообщения, тянувшегося от крайней избы к блиндажу. Из блиндажей вился ход уже к окопам… Все сделано было добротно, толково и по всем правилам.
— Умеют, гады! — вырвалось у Костика. — Теперь понятно, почему эту деревуху наши почти два месяца не могли взять.
— А как же мы взяли? — еле слышно спросил Комов.
— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Мачихин сказал — "дуриком", а по-моему, оплошали малость фрицы, всерьез нас не приняли.
Справа виднелся развороченный танковым снарядом дзот. Взрывом выброшены были и искореженный пулемет, и сам пулеметчик. Комов отвернулся от трупа. Костик бросил взгляд, поморщился и сказал:
— Давай в блиндаже посмотрим.
Женя кивнул, и они стали спускаться в блиндаж. Спустились, свет от приоткрытой двери высветил труп немца с развороченной раной в животе.