Кузьмин был счастлив, что его другу нравится выбранное им место. Но его тревожило не ускользнувшее от внимательного взгляда увлечение религией. Конечно, оно нисколько не удивило Виктора: Глинский был религиозен всю жизнь. Но здесь процесс пошел, по мнению Кузьмина, уже неуправляемо. «Надо было грохнуть этого попа из Мерефы», – не раз мелькала в мозгу кощунственная мысль. Но сейчас – и это было очевидно – поезд уже ушел. А потому контрпропаганда велась Кузьминым тоньше.
– Ты посмотри на себя, – все чаще говорил он другу. – Ты же молодой мужик! В полном соку! А Вадька – еще совсем пацан! Тебе нужна баба. Ему – мать! Посмотри вокруг! Сколько красивых девок! И кто тебе откажет?
Глинский отшучивался, но слова Кузьмы на него действовали. Во-первых, он действительно был крепким здоровым мужиком с отнюдь не усмиренной плотью. И связи после смерти жены у него были. Хотя потом каждый раз он чувствовал себя плохо, как будто изменял своей Лене. Во-вторых, мальчик без матери действительно воспитывался однобоко. И наконец, он опасался, что, приняв сан или тем более постриг, не выдержит обета целомудрия. Или выдержит, но воздержание отберет у него слишком много душевных сил, необходимых совсем для другого. И в то же время Глинскому хотелось радикального изменения жизни.
Вот эти противоречия и отравляли его спокойствие. И ему жизненно важно было поговорить со своим духовником.
– Вон ты где шатаешься! – Навстречу одиноко бродившему Глинскому быстрой раскачивающейся – блатной! – походочкой выскочил Кузьмин. «Одиноко бродившему» – это, конечно, преувеличение: и спереди, и сзади, стараясь лишний раз не попадаться на глаза, топали как минимум два вооруженных охранника.
– Давай бродить вместе, – благодушно ответил Глинский. Присутствие старого друга ему не мешало – тот умел молчать.
– Не-а, – по-мальчишески мотнул головой Кузьма. – Ты забыл? Мы сегодня развлекаемся!
Глинский, вспомнив, болезненно поморщился: очередной «нужный» мужик, плутовато ухмыляясь, в кулуарах Думы познакомил их с неким господином Вепревым, предварительно объяснив, что в ресторанчике этого самого господина можно очень и очень хорошо отдохнуть. Весело и безопасно.
– А по телевизору потом не покажут? – ухмыльнулся Кузьмин.
– Избави нас господи всемогущий! – чуть не перекрестился плутоватый мужик, видимо, представив себе собственное изображение на голубом экране. – Это невозможно.
Глинского всегда раздражало употребление имени Всевышнего без надобности или, еще хуже, в подобном контексте. Но – промолчал. А Кузьмин взял предложенную визитку и еще вчера с господином Вепревым созвонился. И Николай Мефодьевич, чтобы не спорить, дал согласие. Тем более что ресторанчик оказался совсем поблизости от санатория. И потом – никто ж не заставит его совершать то, чего он сам не захочет?