Что касается руководства Министерства обороны и Генерального штаба, то они еще в 1987 году предвидели возможные последствия этой политики для всей системы обороны нашей страны на Западе и для Варшавского Договора. В течение 1986–1987 годов министр обороны С. Л. Соколов и я как начальник Генерального штаба много раз обсуждали положение, в котором могут оказаться наши Вооруженные Силы, если рухнет созданная после войны система безопасности Советского Союза и других стран Варшавского Договора в Европе.
Летом 1987 года М. С. Горбачеву новым министром обороны Д. Т. Язовым и мной был представлен по этому вопросу обстоятельный документ с просьбой рассмотреть обостряющуюся обстановку и возникавшие проблемы совместно с военными. Знаю, что документ М. С. Горбачевым был рассмотрен, но без нас, и, как я понял, не случайно. В этом проявился стиль Горбачева: решать в интересах дела крупнейшие военно–политические проблемы с военными поэтапно, не обостряя отношений с ними, где это возможно, постановкой в лоб крупного и неприемлемого в целом для них вопроса.
События в Европе между тем развивались. Решающими в их цепи были ликвидация «берлинской стены» и пограничного режима на границе ГДР с ФРГ в ноябре 1989 года. После ликвидации «стены» стало ясно, что судьба послевоенного порядка, существовавшего в Европе почти 45 лет, предрешена. В течение буквально двух–трех недель была расстроена экономика ГДР, и объединение Германии стало неизбежным. Тем более что за это выступало большинство немцев, в том числе и в ГДР. Немного раньше или позже произошли известные изменения в Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии и Чехословакии.
Система послевоенной безопасности Советского Союза, на которую советским народом было затрачено столько усилий и которая до 1985 года была основой нашей внешней политики в Европе, рухнула.
Но дело не обстояло настолько просто, чтобы остановиться только на этих отрицательных для нас последствиях. Новая внешняя политика за 1986–1989 годы привела одновременно к значительному улучшению отношений с США и странами Западной Европы, к снижению военной напряженности, уменьшению военной опасности для Советского Союза, и это достигнуто было не военными, а политическими средствами. Для советского военного руководства это было непривычным и новым. Создалась парадоксальная ситуация: старые, достигнутые в войне военно–политические позиции в Европе мы теряли, но новые политические позиции и доверие народов Европы мы приобретали. Вот эту противоречивую суть положения при анализе событий того времени военным сразу понять было трудно. Во всяком случае, не всем это в короткий срок удавалось.