Но он кривил душой.
Он был почти уверен, что Джойс обманула его, но ее инструкции оказались абсолютно точными, и он нашел мастерскую Роберта Тревора без всякого труда. По оценке Мартина, около трети построек на острове проходили по разряду художественных студий, хотя на первый взгляд они ничем не отличались от остальных домиков, где жили, наверное, рыбаки, промышляющие ловлей омаров, и владельцы мелких сезонных предприятий. Все здания, словно в соответствии с принятым здесь дресс-кодом, были крыты серой кровельной плиткой, заметно пострадавшей от дождя и ветра. Мастерская Тревора стояла на окраине поселка, где кончалась глинистая дорога и начинался один из дюжины местных пешеходных маршрутов. Полчаса назад Мартин помахал Бет, отправившейся по другому, и нарочно подождал, желая убедиться, что она ничего не забыла и не вернется теперь до раннего вечера.
Слева от сетчатой двери в мастерскую висела крошечная табличка с выгравированным на ней именем Тревора. Внутренняя дверь была широко распахнута, и Мартин собрался уже постучать в сетчатую, как вдруг где-то за домом раздался грохот. Там, на широкой веранде, Мартин обнаружил крупного человека с ниспадающей на плечи гривой седых волос, одетого в заляпанные краской рабочие штаны и расстегнутую джинсовую рубаху. Неуклюже балансируя на одном колене и вытянув перед собой другую ногу, негнущуюся, как протез, он удерживал от падения шаткий столик на трех ножках с подломившейся четвертой. Повсюду были разбросаны банки из-под джема и разнокалиберные кисти. Одна небольшая баночка — она напомнила Мартину те, в каких продают корзинки артишоков, — описала на покатом полу длинную мокрую дугу, притормозила у лестницы и, пересчитав все пять ступенек, остановилась прямо у ног Мартина.
Мартин поднял ее и подождал, пока Роберт Тревор — ибо в том, что это и есть сам художник, не было никаких сомнений — его заметит. Когда тот с явным трудом встал с пола и проверил столик, ножку которого перед этим вернул в прежнее положение, она отвалилась снова. «Ну и шут с ней», — сказал Роберт Тревор, отбросив ее в сторону и грузно усевшись на стул, который с виду был едва ли крепче стола. Лицо художника блестело от пота, лоб был измазан разноцветными красками с его палитры.
Рядом со столиком, на мольберте, стояла картина — незаконченный пейзаж, и Тревор принялся изучать ее так внимательно, будто ветхая мебель нимало его не волновала. Лишь спустя минуту он почувствовал около столика присутствие Мартина, но даже тогда не проявил того удивления, какое непременно выказал бы сам Мартин, очутись он на его месте. Художник кивнул Мартину так, словно ждал его. Он не встал.