— Иногда я чувствую себя здесь, как в тюрьме, и мне невыносимо хочется этого. А порой начинает казаться, что на земле просто нет такого места, где мне могло бы быть хорошо, где я могла быть счастлива…
— Ты бывала за границей?
— Никогда. Да и России толком не знаю. Путешествовала лишь по книгам и… Впрочем, это неважно.
— Как же ты можешь судить о том, чего не знаешь?
Рита покачала головой.
— Прости, Саша… Может быть, это прозвучит жестоко, но я давно поняла, что в этой стране можно родиться и умереть. Но жить здесь нельзя. Особенно — по-человечески…
Они говорили еще долго. О Ритином детстве, ее увлечении живописью, старых друзьях и знакомых. Но Турецкий чувствовал, что она так и не сказала ему самого главного. Затаила какую-то сокровенную мучительную боль, которая с недавних пор поселилась у нее в душе и не отпускала. Впрочем, он и не настаивал. Будучи опытным психологом, Турецкий окончательно убедился, что в прошлом Риты действительно нет ничего, что могло бы иметь отношение к этому делу. И отныне решительно отмел всякие сомнения в ее неискренности.
Ближе к вечеру, когда они рука об руку молча подходили к дому, навстречу вышел один из охранников и озабоченно произнес:
— Александр Борисович, вам с Петровки уже три раза звонили!
Взяв у него мобильный телефон, Турецкий отошел в сторону и быстро натюкал Славкин рабочий номер.
— Есть новости? — дождавшись ответа, спросил он.
— Не то слово! — обрадовался Грязнов, услышав его голос. — Бросай все и немедленно дуй сюда! Тут такая любопытная картина нарисовалась. В общем, есть о чем поговорить… А мне как раз пивка холодненького захотелось дернуть, — предложил он. — Так что приезжай и сообразим на двоих…
Отключив телефон, Турецкий взглянул на Риту. В глазах ее были тревога и тоска.
— Опять уезжаешь? — дрогнувшим голосом спросила она. — Я… Мне было так хорошо с тобой, так спокойно…
— Я вернусь, — обняв девушку за плечи, сказал он. И нежно поцеловал ее душистые льняные волосы.
Спустя несколько минут неразговорчивый Денискин сыщик уже мчал его на красной «ауди» в Москву. Турецкий улыбался. Перед ним стояли волнующие глаза Риты и ее приоткрытые губы…
После покушения на мальчика и гибели лейтенанта Лешко у Николая Степановича Горенко уже не осталось сомнений в крайней серьезности и опасности этого странного дела. По согласованию с руководством злополучного парнишку негласно спрятали в надежном месте, а сам капитан Горенко на следующий же день отправился в Москву, к своему старому знакомому из МУРа.
Когда-то они были закадычными друзьями. Рядовыми оперативниками начинали свою нелегкую службу. Потом их дороги разошлись. Однако Николай Степанович не сомневался, что старый приятель его не забыл и непременно поможет.