— Пол! — ахнула Люси, продолжая вырываться из его объятий.
Но он снова схватил ее с каким-то рычащим смехом.
— Люси! — издевательски ворковал он. — Что такое, малютка? Что испугало нашу крошку? Боитесь, что графиня окажется права и не следует выбирать друзей из числа недостойных, из тех, за кого нельзя поручиться?
Люси было больно, и Пол явно понимал это и, казалось, хотел сделать ей еще больнее. Ее пугал взгляд его потемневших глаз, где, как в бездонном омуте, можно утонуть. Ее охватила паника: эти глаза парализуют и притягивают ее, а издевательские нотки в голосе, наоборот, отталкивают…
— А раньше вы не отказывались от моих поцелуев, — тихо проговорил он ей в самое ухо. — Мне даже показалось, что они вам нравятся. — Он крепко прижимал ее к себе, и она чувствовала грубую силу, исходящую от его тела. Слегка потянув ее за золотые пряди волос, Пол заставил Люси откинуть голову. — Ага, — прошептал он, наконец встретившись с ней глазами, — значит, вы все-таки не возражаете, чтобы я любил вас! Вам хорошо в моих объятиях, но вы считаете нужным немного со мной побороться. А то что же скажет графиня?
Цвет глаз Люси менялся сообразно калейдоскопу чувств, испытываемых ею: то они были чистыми, как горные озера, то сразу и серыми, и зелеными, и голубыми. Она умоляюще смотрела на Пола, но его рот снова прижался к ее губам, но на этот раз так нежно и бережно, словно он задался целью заставить ее сердце выпрыгнуть из груди. Люси поняла: больше она не в силах даже сделать вид, что противится его ласкам. Желание сохранить достоинство растаяло под внезапным торжествующим наплывом его нежности, и, когда этот наплыв превратился в сбивающий с ног поток, Люси прижалась к Полу, позабыв обо всем.
— Ах Люси, Люси, — смеясь, прошептал Пол охрипшим голосом, не отрываясь от ее губ.
Он подхватил ее на руки, перенес через комнату и осторожно положил на подушки, покрывавшие честерфилдский диван. Он опустился рядом на колени, взял ее лицо в свои ладони и ласкал его взглядом. Люси вновь почувствовала странную гипнотизирующую силу его сияющих, еще больше потемневших глаз.
— Ну что, Люси, вы все еще торопитесь на автобус, спешите в Лондон? Или уж мы проведем остаток дня вместе? — спросил он. — Миссис Майлс ушла, мы здесь одни.
Он провел пальцем по ее выгнутой гладкой шее, и Люси задрожала, будто осина на ветру. Гипнотический блеск из-под черных густых ресниц все разгорался и усиливал ее смятение.
— Не знаю, следует ли мне оставаться…
— Обожаемая моя, маленькая Люси, ну почему же? — Глаза, губы, руки Пола продолжали ласкать ее, и под его настойчивыми поцелуями она начала содрогаться, а сердце гулко и тяжко забилось в груди. — Мы ведь чуть не поссорились! Но это я виноват! Я сам не понимал, что говорю! Я вел себя мерзко, подло, простите меня, умоляю вас, милая, милая Люси! Любимая моя! Скажите, что вы меня прощаете, и проведем этот вечер счастливо. Мне так этого хочется!