Жюстина убрала Флорины пальто и шубу из меха голубого песца, запихала их в большие пластиковые пакеты, которые использовали для сбора прошлогодней листвы. Пальто отца, его кепки и шляпы она сложила в другой мешок. Поначалу она твердо намеревалась отвезти их в магазин Армии спасения, но в последнюю минуту передумала и спустила мешки в подвал. Мысль о том, что однажды она встретит на улице незнакомую даму во Флориной шубе, заставила ее отказаться от идеи отдать вещи. Жюстина словно испугалась, что с чужого лица на нее глянут сияющие глаза мачехи. И пригвоздят ее к мостовой, швырнут обратно в прошлое.
* * *
Сразу слева от прихожей находилась голубая комната, в которой у них была столовая. Вся выдержанная в бело-голубых тонах: ковер во весь пол, бархатные шторы, цветы на подоконнике. Цветы не выжили за время ее отсутствия. Перед отъездом она залила их водой и накрыла колпаками из коричневого картона. Не помогло.
* * *
С птицей же ничего не случилось. Жюстина заперла птицу на чердаке, где та не могла ничего себе повредить. Расставила миски с зерном и водой, принесла корзину очищенных яблок. Птица отлично провела время.
Даже картины на стене были в голубых тонах, зимние пейзажи, парусные лодки, гобелен из тонких шелковых лоскутов, занимавший всю короткую стену. Его соткала мать задолго до рождения Жюстины. Он всегда висел здесь. Он был частью Жюстины.
Мать она помнила только короткими вспышками.
Шум дождя, какая-то тряпка, под которой они с матерью сидят, скрючившись, насквозь промокшие носки липнут к пальцам ног.
Запах пушистых цветов, теплый, медовый.
* * *
Отец хоть и неохотно, но все же рассказал.
Мать мыла окно на втором этаже, выходившее на озеро, а день выдался пронзительно-ясный, сияло яркое солнце, синицы заходились в трескучем щебете. Ни дуновения, лед еще скрывал бухту, но выглядел уже совсем хрупким. Мать была в прекрасном настроении, даже, кажется, мурлыкала что-то себе под нос, наслаждаясь солнцем, возможно, представляла, как, разделавшись с окнами, устроится на балконе, подставив лицо солнышку. Она довольно быстро усвоила это типично северное ритуальное удовольствие. Она была родом из Аннеси, небольшого городка во Франции недалеко от швейцарской границы, откуда отец увез ее против воли родителей.
Это был четверг. Он вернулся домой в семь минут пятого. Она лежала на полу под окном, раскинув руки, словно распятая. Он сразу увидел, что ничего нельзя сделать.
– А как это видно? – спросила Жюстина. В тот период она как одержимая хотела узнать как можно больше о своей матери.