Внезапно в тумане возникли два световых пятна, вертолетные прожекторы, треск перерос в грохот. Она почувствовала, как подступает паника – а вдруг он ее не увидит, вдруг приземлится именно здесь? Она отскочила, уткнулась прямо в снежный вал.
Огромная машина скользнула так близко, что ее окатило брызгами. Вертолет принадлежал морскому флоту. Он курсировал взад-вперед вдоль береговой линии, она видела, как пилот, перегнувшись, что-то высматривает внизу. Кто-то провалился под лед? Кто-то именно в этот момент, именно сейчас борется за жизнь в ледяной воде?
* * *
А может, Жюстины и дома нет. Эта мысль явилась, когда она поднялась на крыльцо и позвонила. Никто не открыл. Она немного подождала и снова позвонила. Из-за двери донеслось слабое шлепанье, она отступила на одну ступеньку вниз.
Жюстина была дома, одежда как жеваная, будто Жюстина в ней спала. На одной ноге – толстый шерстяной носок.
– Берит? – удивилась она.
– Да, это я... Могу я на минуту зайти? Или ты занята?
Жюстина отступила в сторону:
– Нет, проходи.
– Я тут цветы привезла и... вино. Я же весь твой глинтвейн в субботу выпила... Я подумала... зайду вот так... незваной гостьей.
– Ерунда! Раздевайся.
Жюстина направилась к кухне, и Берит заметила, что она хромает.
– Что с тобой стряслось?
– Ничего особенного, поскользнулась во время пробежки. Чистое безумие бегать зимой, теперь я понимаю. Но это скоро пройдет, мне уже лучше.
– Ты ничего себе не сломала?
– Нет. Эта нога у меня вообще слабая. Я частенько ее подворачиваю.
– Подворачиваешь?
– Когда в следующий раз навестишь меня, все уже будет о’кей. Тогда, может, на прогулку сходим. Посмотрим на старые места. На школу и...
– Ты сейчас ничем не занята? А то, может, отрываю тебя от чего-нибудь важного?
– Вовсе нет.
– Ты не против, если я ненадолго останусь?
– Совсем нет. Давай вина выпьем, а? Который час?
– Вообще-то я вино тебе принесла, я вовсе не собиралась вылакать его сама.
– Открой, пожалуйста, бутылку. Штопор в верхнем ящике. Устроимся в библиотеке, как в прошлый раз. Там уютнее всего.
Они поднялись по лестнице. Берит снова увидела афиши с карамельной фабрики Жюстининого отца, они висели вдоль стен на лестнице как и раньше, прошлое возвращалось.
– Помнишь, как ты нас пастилками «Санди» угощала? – осторожно спросила Берит.
– Может, и угощала.
– У тебя была прорва коробочек с пастилками.
– Да, папа вечно их приносил, мне они в конце концов до чертиков надоели. Захотелось, чтобы во рту появился другой вкус, кроме этих «Санди».
– Тебе можно было обзавидоваться... Папаша – владелец конфетной фабрики!