Если б они еще посмели поднять эти залатанные паруса и примчаться к какой-нибудь летней вилле, чтоб распродать всю пойманную рыбу, которая теперь валялась и тухла на шканцах! Но совершить вылазку куда-нибудь именно теперь было совершенно невозможно. Их уже не раз преследовали после дерзких налетов, и они еле-еле уносили ноги. Злосчастный черный корпус их яхты и выпачканные плесенью паруса — плохие приметы для завоевавших дурную славу во многих местах: близ дачных поселков, в рыбачьих хижинах, прибрежных торпах[61] и усадьбах.
Долгими часами слепо и безутешно обливалось слезами сумеречное небо. Когда же наконец его окутывала настоящая тьма, наступало их время и паруса взметались на топ-мачты.
Длинными темными ночами, словно корабль-призрак, скользила «Роза ветров» по озеру.
Георг сидел за рулем, и дождь барабанил по его проолифенному плащу. Всегда бывало так: минует опасность, спадет напряжение и становится чуть-чуть легче на душе. Остается лишь приставить бинокль к глазам и следить за курсом яхты. Георг приобрел уже навыки моряка и совершал, казалось бы, невозможное. Он видел то, что никто видеть не мог, знал то, что никто знать не мог. Небольшая точка-веха всплывала во тьме на расстоянии нескольких саженей, но всегда с той стороны, где положено. Как? Почему? Да, если б веха оказалась с другой стороны, их ждала бы неминучая смерть. Веха — превосходный ориентир.
С шумом мчались небольшие пароходы, извергая пучки света в темноту. Приходилось определять их курс и вовремя уступать дорогу. Еще труднее бывало, когда им встречалось проходившее мимо парусное судно. Однажды Георг был внизу и рассматривал морскую карту у гладильной доски. Внезапно вскрикнул Эрик, и «Роза ветров» процарапала борт черной шхуны, которая как раз сделала поворот оверштаг[62]. Когда Георг отталкивался от борта шхуны, он слышал, как парни из команды бегают взад-вперед по высокой палубе и чертыхаются на певучем финском языке.
Виноват был Эрик, заснувший у руля, и Георг изо всех сил ударил брата по лицу. Но когда Фабиан, который сам тоже заснул, пинком отшвырнул Эрика на нижнюю палубу, Георг не потерпел такой несправедливости и бросил его вслед за мальчиком.
Эрик, не пикнув, заполз в свой угол. Бедный «сестрица» Эрик! Ему не привыкать было теперь к такому обращению. Тяжелые настали времена. Нужно было глядеть в оба, а не то говорить начинал кулак…
На рассвете, совершив очередной набег, мальчики искали убежища и, позавтракав, прямо в своей проолифенной одежде заваливались спать. Проснемся, думали они, дождь кончится и выглянет солнце.