Улучив момент, я спокойно шагнул к нему из-за угла, незаметно приблизился вплотную и даже отважился на легкий риск, спросив, как пройти в библиотеку.
Караульный обалдел, тупо глядя на меня, а я, не дожидаясь ответа, тюкнул его по голове кистенем, авось шапка смягчит мой богатырский удар, и аккуратно оттащил обмякшее тело в сторонку, рассудив, что за пару часов с ним ничего не станется, а там, как знать, глядишь, и сам раньше очнется – мороз все-таки.
Наблюдавший за моими действиями Игнашка, глядя, как я сноровисто орудую, только одобрительно крякнул из-под серого башлыка, полностью скрывавшего его лицо, и толкнул в бок своего товарища.
Мол, гляди и учись, авось сгодится.
Их я взял с собой в первую очередь для того, чтобы они мне помогли вытащить Квентина, если он сам идти не сможет.
Кроме того, такой ловкий специалист по замкам, как Игнашка, мог бы оказаться полезен и в отпирании камеры, если произойдет какая-то непредвиденная заминка с ключами.
Со всем прочим я полагал управиться самостоятельно.
Не хвалясь, скажу, что так оно все и получилось.
Дверь мне открыл второй караульный. Только тут и вышла небольшая заминка, поскольку он, очевидно, спал, и пришлось потратить пару минут, чтоб его разбудить.
Зато потом упершийся ему в пузо нож оказал столь магическое пробуждающее действие, что он действовал очень старательно. Разве что руки немного тряслись, когда он орудовал ключами, а позже засовами, но оно тоже понятно.
Однако прихватил я помощников не зря – оба оказались кстати. Сам идти Квентин практически не мог, пришлось нести.
Но до лошадей мы добрались незаметно, а далее – прощай, Москва, не поминай худым словом, Борис Федорович!
По моим подсчетам, смена, включая и работников сего «богоугодного» заведения, то бишь надзирателей и прочего приказного люда, должна была произойти примерно через полчаса, не ранее, так что времени у нас хватало.
Расчет на леность дворни и холопов тоже оказался верным. Работа на чужого дядю, неважно, окольничего, боярина или пускай даже самого царя, никому резвости не добавляет, и, пока не сгонят с постели пинками, никто подниматься не станет, так что проход в Портомойных воротах был пустым-пустешенек и ни одной бабы поблизости не имелось[51].
Но мне того и надо – лишь бы сами ворота были распахнуты, а тут как раз все в порядке.
Ох и звонко цокают копыта по льду Москвы-реки. Вроде бы я и меры предосторожности принял – велел их тряпками обмотать, но все равно чересчур громко.
Однако и тут свезло – не сыскалось рыбачков-любителей извлечь из проруби пару плотвичек и карасей в такую непогоду. А может, и были они, да поди угляди – уже в двадцати шагах не видно ни зги.