Что ж, сдается, мы с Дмитрием не просто поладим, но и найдем общий язык, после чего я и приступлю к его нейтрализации.
Вот только каким образом?
Если с парнем играют «втемную», в чем я уверялся все больше и больше, то он, по сути, ничем не виноват, так что причинять ему зло не хотелось бы.
Да и смысла нет.
Куда проще, как я и планировал еще по дороге сюда, вывезти его за пределы Руси, отвалив ему тысчонку-другую…
Хотя стоп!
«Кажется, ты слишком торопишься, – осадил я себя, как норовистую лошадку. – Пока ты, парень, ничего не добился, а только начал, потому не кажи гоп… коль рожа крива», – неожиданно завершил я, припомнив угличского алхимика, и улыбнулся словам Дмитрия, который несколько смущенно заметил мне:
– А что до латыни, то ты оказал бы мне немалую услугу, князь Феликс, если бы выписал на отдельный лист то, что тебе ведомо.
– Перо и бумага, думаю, сыщутся? – деловито осведомился я. – А приступить смогу хоть сегодня.
– Не к спеху, – обрадовался Дмитрий. – Чай, отдохнуть с дороги надобно, потому не торопись…
Я не торопился, но все равно закончил бы не через неделю, а гораздо раньше – не так уж хорошо я ее знаю. Все-таки спецкурс философского факультета – это не филологический, а потому количество фраз и выражений в моей памяти не превышает нескольких сотен, но меня отвлекал сам царевич.
Очевидно, общение с Квентином было ему менее интересно, чем со мной, тем более его влюбленность в дочь злейшего врага тоже поставила некий незримый барьер, переступать который Дмитрий не собирался.
Длились его навязчивые визиты ровно до тех пор, пока я не напомнил царевичу, что и у Дугласа тоже есть чему поучиться, хоть в танцах, хоть в знаниях геральдики, кое необходимо для любого государя, тем более в стране, где знатоки этих предметов пока отсутствуют.
Последнее его всерьез заинтересовало, и далее царевич меня практически не доставал.
О том, что шотландец неосторожно выкажет как-нибудь свою неприязнь в отношении Дмитрия, я не беспокоился – Квентин на удивление быстро переменил свой взгляд на путивльского царька.
Уже спустя пару дней Дуглас как-то вечером задумчиво заметил мне, что, оказывается, у них с царевичем общие судьбы, начиная с самого рождения, да и потом тоже очень много совпадений. Оба они гонимые, оба до поры до времени не признаны.
– Вот только его отец давно скончался, – заметил я. – А твой еще на троне.
– Но зато все остальное сходится! – горячо возразил он.
Я не стал спорить – к чему? Наоборот, лишь порадовался, что Квентин стал относиться к царевичу дружелюбно – значит, ничего враждебного не ляпнет.