Баданец и Хан продолжали пререкаться, сваливая вину друг на друга.
Скорин до поры до времени молчал, барабаня пальцами по столу. Наконец терпение его лопнуло.
— Вот что, уважаемые коллеги, — довольно резко произнес Валентин Леонидович. — Есть хорошая восточная поговорка: «Лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту». Надо не кивать друг на друга, а устранять последствия этого занимательного кино… И в первую очередь установить, кто его заказал! Кто за всем этим стоит?!
— Да кто тут может стоять? — удивился Хан. — Это случайность… Никто и не заметит…
Лицо «Папы» покрылось красными пятнами. Сейчас он не был похож на добродушного бегемотика.
— У вас тут что, детский сад?! Когда на кону стоят миллиарды, случайностей не бывает, зарубите это на носу! А если и бывает, мы все равно должны ее отработать, как полноценный и очень опасный «наезд»! И только тогда посчитать случайностью! Потому что за такие бабки расплачиваются не деньгами, а жизнями! Причем не только своими, но и своих близких! Вы что, совсем ничего не понимаете?!
Сняв очки, он зло глянул на Баданца. Потом перевел тяжелый взгляд на Хана. Плоское лицо степняка с узкими раскосыми глазами выражало крайнюю степень раздражения, если не ярости. Внезапно он вскочил и схватил лежащее у палубного ограждения ружье. Млот окаменел и только презрительно прищурился. У Скорина отвисла челюсть. Баданец вскочил и, опрокинув кресло, шарахнулся в сторону. Про кнопки сигнала тревоги все забыли. Да они и не успели бы помочь. Но Хан разрядил двустволку в стаю чаек. Посыпались перья, две птицы, перевернувшись через крыло, рухнули в воду, третья полетела прочь, медленно теряя высоту и в конце концов тоже воткнулась в море.
— Плохая примета! — сказал Скорин. — И дурные манеры… — И неожиданно добавил: — Я возвращаюсь!
Млот, распрямляясь и поднимая голову, как после удара, набрал в легкие насыщенный ионами морской воздух и на выдохе глубоко кивнул:
— Я тоже.
— А может, отдохнем пару деньков? — спросил Слеза. — Жалко телок бросать на полдороге…
— Не до отдыха сейчас. И вообще… — пробурчал Баданец, стряхивая что-то невидимое с купальных трусов. Наверное — пережитый страх.
Сбросив пар и успокоившись, Хан аккуратно положил «Пердей» на палубу, снова надел очки, примирительно улыбнулся.
— Прошу прощения. Нервы…
Потом нажал на трубке внутренней связи зеленую кнопку и, услышав ответ капитана, твердо скомандовал:
— Разворачивайся! Мы возвращаемся в Ниццу!
Описав широкий полукруг и оставив на синей поверхности ровный, будто выписанный циркулем белый след, «Кристина» легла на обратный курс. Запасы спиртного и продуктов остались практически нетронутыми. А настроившиеся на крутой отдых «модельки» очень огорчились. Но их настроение никого не интересовало.