— Дык что тут искать? Идешь по широкой просеке, за оврагом направо, скоро увидишь обгоревшую березу, от нее по тропке левой, по краю болотца, а там верст пять всего. Не промахнешься!
Иван вздохнул.
— Да нет, ничего не выйдет. Не мастер я по лесам ходить. А проводника найти можно?
В затхлом воздухе повисло молчание. Иван отставил чашку.
— Отчего ж нельзя? — наконец вымолвила Беляна. — Радимка на телеге и отвезет, он малец шустрый. Только тогда надо сразу выезжать, чтобы успеть засветло. Не любят наши по темноте ходить — тут и оборотни водятся, и ведьмаки… А то погости, заночуй, с утра поедете…
Черепахина передернуло. Он глянул на часы. Половина второго.
— Да нет, лучше прямо сейчас. Рано еще, успеем…
— Ну, смотри! Пойду мальца предупрежу. Ты ведь ему ручку позолотишь? Ну и ладушки. А я одним разом соберу Миколе тормозок: спички, соль, сладенькое там…
— Да у меня и для него гостинцы есть…
— Ничего, лишним не будет. Ты пей чай, пей, я сейчас быстро…
* * *
«Шустрый малец» оказался сухим сутулым мужичком, который был лет на десять старше Черепахина. Сгорбившись, он сидел на передке телеги, на заляпанной известью доске, и погонял вожжами упитанную гнедую лошадку. Черепахин, завернувшись в брезентовый плащ, лежал в свежем душистом сене, смотрел в обтянутую таким же плащом сутулую спину возницы, торчащий над ней остроконечный капюшон, на медленно плывущие назад почти голые ветки деревьев и покрытое темными облаками серое небо. Брезент сохранял тепло тела, поскрипывали рессоры, телега мерно раскачивалась, убаюкивая, и он, угревшись, незаметно для себя уснул.
И оказался за покрытым белой скатертью обильным столом, разбирая большой двузубой вилкой и широким ножом жареную утку. Напротив сидел молодой парубок Микола в национальной рубахе с расшитым воротом и празднично, напоказ скалил зубы. Рядом стояла черноокая пригожая Беляна с пышным караваем на покрытом рушником подносе.
— Не побрезгуйте, ваше превосходительство! — многозначительно улыбаясь, медовым голосом протянула она. — Отведайте хлебушко наш…
Микола одобрительно кивал, будто присоединяясь к просьбе, а глазами и всем выражением лица предостерегал: «Не надо, не пробуй!»
Иван все же с хрустом отломил корку, обмакнул в солонку, сунул в рот, разжевал… И тут же у него как будто пелена с глаз упала. И стол со скатертью пропал, и рушник, а на месте Миколы сидит матерый волчара с открытой пастью, и с горячего смрадного языка стекает вязкая слюна! Да вместо красавицы Беляны щерится старая ведьма, обнажая один-единственный желтый зуб.