По крайней мере эта крошечная старуха будет хранить молчание. Этого требует ее дело.
– Сюда, – приказала она.
Он легко поднял безвольное тело Ады и ввел ее через узкую дверь в уединенную комнату без окон. Одинокий соломенный тюфяк был единственной мебелью. Габриэль положил ее и вернулся в коридор за вещами. Старуха стояла на пороге, наблюдая за Адой.
– Она больна?
– Да.
– Не хочу никакой отравы. Только не здесь. Или не будешь давать ей ее, или уходи. Не хочу даже золота.
Габриэль внимательно посмотрел в ее морщинистое лицо и кивнул:
– Хорошо. Принесите, пожалуйста, воды.
Сеньора зашаркала прочь по коридору и исчезла из виду, после чего быстро вернулась с простой глиняной миской и лоскутами ткани.
– Сделать тебе лекарственное питье? Моя племянница готовит хорошие настойки. Она сделает твою девушку крепкой, а тебя... – Она взглянула вниз, на его пах, эта слабая улыбка вернулась. – Она сделает тебя сильнее.
– Нет. – Габриэль скрипнул зубами. – Нам нужна только вода.
Он закрыл дверь и, заперев ее, отнес миску с водой и тряпки туда, где лежала Ада. Холодная вода была приятной на ощупь – освежала его, давала силы, – и он плеснул немного себе на волосы, на лицо и шею, прежде чем выжать тряпку.
Ада открыла глаза и в панике посмотрела на него.
– Ты опять собираешься сражаться со мной? – спросил он.
– Что ты знаешь о лечении людей?
Ее глаза сузились и внимательно посмотрели вокруг, глубоко заглянули в его душу, так что мороз побежал по коже. Она имела право спросить. Что он знает о лечении?
– Я буду честен с тобой, поскольку уверен, что ты больше оценишь честность, чем если я буду считать тебя дурой.
Она содрогнулась.
– Очень дальновидно.
– У меня нет опыта в ухаживании за больными. – Он отвел волосы с ее лица и промокнул влажной тряпкой ее лоб. – Но я стараюсь. Что еще я могу сделать?
– Еще вот так. – Она зарылась лицом в ткань, выгибая шею. – Так приятно.
– Не слишком холодно?
– Как раз.
Он вернулся к миске, прополоскал тряпку, каждый раз останавливаясь, чтобы почерпнуть сил из истощающегося источника.
– Хочу пить, – слабо простонала она.
Габриэль огляделся, но не нашел чашки. Он окунул в воду чистый лоскут. Поддерживая ее голову, он поднес мокрую ткань к ее рту. Она стала жадно сосать, глаза закрылись. Он тоже закрыл глаза, чтобы не смотреть на это эротичное действие.
Когда он снова открыл их, то обнаружил, что Ада смотрит на него с едва уловимой усмешкой, их лица почти соприкасаются. Она моргнула, приоткрыв губы.
– Еще.
– Пожалуйста.
Она отвернулась.
– Еще, пожалуйста.
Кивнув, он снова намочил ткань. Он мог бы праздновать свою маленькую победу, но любая победа была подпорчена. Он использовал против Ады такую же технику, которую в юности использовали против него, вынуждая повиноваться. Осознание этого легло тяжелым грузом на его совесть. Но он делал это для ее же блага.