Она не думая раздвинула ноги, ею руководило только желание.
– Ада, ты девственница? – Его хриплый голос заставил ее глаза открыться.
– Ты был бы нежным со мной, правда?
– Да, – выдавил он.
Она вздохнула.
– Не нужно.
Застонав, он наполнил ее одним мощным движением. Она вскрикнула. Его мощные бедра задавали их общий ритм, быстрый и откровенный. Каждое движение наполняло ее и уносило все выше к небесам.
Она обхватила ногами его спину и сцепила лодыжки, впитывая его сладостную жестокость.
Быстрое дыхание Габриэля овевало ее шею, ритм движения нарастал до тех пор, пока его тоже не охватило наслаждение. Его тело замерло. Он не застонал и не закричал – он просто прошептал ее имя.
Ада положила голову ему на грудь. Габриэль мог бы целую вечность лежать на берегу Тахо и обнимать ее. И все же время, проведенное в объятиях друг друга, было скорее как мимолетное мгновение. Короткое, да, но не без последствий. Ни в коем случае.
По возвращении в Уклее он найдет либо прощение, либо изгнание. Он либо станет священником, либо вернется к жизни, которая привела его к столкновению с отцом. Жестоко. Аде не было места ни в том, ни в другом мире.
Он все еще чувствовал необходимость защитить ее, особенно от самой себя.
Когда она подняла голову, у нее на лице было не больше спокойствия, чем на его лице. Она внимательно разглядывала его, даже когда лениво поглаживала волосы на его груди.
– Ты и Джейкоб были любовниками? – тихо спросил он.
– Никогда.
Сама мысль о губах Ады на другом мужчине сжигала его изнутри. Он не мог дышать – до такой степени удивила его жестокость собственной реакции. Его горло болело, как будто он проглотил раскаленные угли.
Он отодвинул ее и сел.
– Тогда ты была проституткой, – сказал он настолько ровно, насколько позволяла стучащая в висках кровь.
– Я никогда ею не была.
– Тогда что?
Ада испуганно вдохнула и тоже села вслед за ним. Широко раскрыв глаза, она смотрела на его спину.
– Кто это с тобой сделал? – спросила она дрожащим голосом.
Он удерживал ее руки над головой намеренно, чтобы уберечь и не позволить ей трогать его спину. Но сейчас она протянула к нему руки, легко как крылья бабочки, касаясь бугров покрытой шрамами плоти. Хотя он знал, что кончики ее пальцев холодные – Знал это разумом, – чувствовал он только обжигающие удары кнута. Но он не вздрогнул и не отстранился.
– Габриэль?
– Оставь это, Ада.
– Абсурд, глупости.
Она встала и нашла свое красное платье, встряхнула рубаху, которая все еще пахла дымом. Габриэль не отрывал взгляд от бегущей воды в реке; глубокий стыд соперничал с желанием один, последний, раз посмотреть на ее нагое тело. Он схватил свои тунику и бриджи и натянул их, его руки были онемевшими и неловкими, руки, которые только что обнимали ее.