Ада медленно кивнула и отвернулась к стене с оружием. Габриэль медленно выдохнул горячий Воздух из легких, чувствуя облегчение от того, что она дала ему передышку. Она пошла вдоль стены, ее лицо отражалось в поверхности каждого клинка. Искры серебристого света играли на ее волосах и на корсаже платья. Она остановилась под цветочным крестом Сантьяго.
– Я никогда не понимала, насколько Сантьяго отличается от других орденов.
– Да. – Габриэль нахмурился, гадая, что значит мрачность в ее голосе. – Он уникален.
– Ты поэтому выбрал его?
– Ада, я не хочу это обсуждать.
Она повернулась, ее глаза сузились.
– Например, у вас остается ваша собственность. Разве это не правда? Нет никакого обета бедности.
Габриэль стиснул зубы. Фернан.
– То, что брат приносит в орден, принадлежит ему. Когда он умирает, орден получает наследство.
– Интересно также, что нет никакого запрета брака и никакого запрета насилия.
Она подошла к нему. В одно мгновение она стояла под крестом ордена. В следующую секунду она оказалась от него на расстоянии вытянутой руки. То удивительно безразличное выражение лица сменилось яростью. Раскаленной яростью.
– Или я ошибаюсь, Габриэль?
Их взгляды боролись так же жестоко, как если бы каждый из них держал в руках острый меч из тех, что висели на холодных каменных стенах зала.
Странное ощущение предательства жгло ее виски. Он солгал ей о своих клятвах. И его ложь предала все благородные намерения, о которых он говорил.
– Ты не ошибаешься, – бесстрастно сказал он. – Кабальеро могут свободно жениться, если получат разрешение от папы Александра. После женитьбы рыцари могут жить со своими женами либо в монастыре, либо в собственном доме.
Он говорил о своих клятвах, только чтобы одурачить ее, не только из-за ее пристрастия к опиуму, но и для того, чтобы избежать соблазнения. Эта возможность казалась слишком презренной, и все же она не могла успокоить свой гнев.
– И целомудрие не абсолютно, – холодно процедила она. – Мужчина может жить со своей любовницей без порицания или изгнания. Разве это не так?
– Очевидно, все это тебе поведал Фернан? – Его губы изогнулись – это была не улыбка и не насмешка. – А я думал, что переводчица благородной сеньоры будет слишком бесстрастна, чтобы заботиться о наших своеобразных местных обычаях.
– Я жила не в пещере.
– О? – Он удивленно поднял брови. – Опиум, похоже, довольно хорошо удерживал тебя вдали от мира.
– В Англии сожительницы были бы просто еще одной категорией шлюх, а не официально разрешенными спутницами, – сказала она. – Будучи в Толедо, я не обращала на них никакого внимания. И уж совершенно точно не думала, что их отношения с los caballeros могут быть одобряемы Церковью.