— А что значит «Сося»? — спросила дочь генерала.
Дальше мы кролика ели молча. Кролик на редкость вонял в тот вечер. У мамы вообще бзик на кроликах.
— А вы чем в Москве занимаетесь? — наконец спросила мама.
— Думаю, не стать ли актеркой.
— Кем? — переспросил Сося.
— Актеркой. Пока снимаюсь для журналов. Главным образом, голой.
Соси тихо уставились на Катю. Я — тоже.
— Ну, да, порнография. У нас в Москве вообще модно сниматься голыми. В какую квартиру ни приди, в ванной или еще где висят голые фотографии хозяев. Причем, не просто голые. А так, с раздвинутыми задами.
Папа с трудом боролся с брезгливостью:
— И вы тоже?
— Не только я. У нас и старики, которым за пятьдесят. Нет ничего омерзительнее голых пятидесятилетних мужиков, думающих, что они еще красавцы.
Пока папе не исполнилось пятьдесят, он был не прочь пошутить, они с московским музыкантом даже иногда хохотали, но как исполнилось, у него вся нервная система изменилась.
— А что делать мужчинам за пятьдесят? — снова не выдержала мама. — Не трахаться, да?
Она была младше папы на семь лет. Когда-то она была его аспиранткой.
— Вы знаете такие слова? — расширила глаза Катя. — Мне не жалко — пусть трахаются, только кто с ними захочет трахаться?
— Например, я, — с вызовом сказала мама.
— Сося! — невольно воскликнул папа.
— Ну, если только вы, — пожала плечами Катя.
Я был в разорванном экстазе. Мне снова захотелось в Москву. Там так у них все позволено! А что я? Кататься на велосипеде с гор по пересеченной местности? Или, как мой подпарижский Обломов, сидеть на диване в вишневом халате с красным лицом, уставиться на русские книги и тянуть виски? Все время у нее в сумке звонил телефон. Она отвлекалась, извинялась, болтала, шептала, хохотала, даже однажды топнула ногой.
— Мой папа позвонил. Вам привет.
— А папа ваш… — начал Сося.
— Он летает. Он — русский летчик.
— Космонавт? — спросил я.
— Вам все секреты расскажи! — рассмеялась она.
— Как же в России без секретов? — хихикнул папа.
— А почему вы, гуманитарий, говорите БЭЗ, а не БЕЗ? У нас так никто не говорит.
Раз в неделю Соси ходили в гости. Мама старательно принимала душ и долго красила губы. Меня спрашивала виновато:
— Тебе не будет страшно одному?
Я отвечал что-нибудь односложное. Я вообще с ними жил односложно. Но когда дедушке стало плохо в его уборной, я помчался наверх, к московскому музыканту, они сказали, они у него, а музыкант вышел весь сонный.
— Где вы были? — спросил я, когда они ввалились на цыпочках в шесть утра.
— На свадьбе. Студент женился, — сказал папа.
— Мы не хотели тебя пугать, — сказала мама.