— Как же так, Юрий Михайлович?
— Всё очень просто, Сеня, — голос Бурякина звучал спокойно, только от слов полковника у сержанта Сёмина тоже вспотел затылок. — Деев мне поклялся, что ни одна собака не узнает о вывезенных из ущелья ценностях раньше, чем мы сдадим найденное сокровище в Душанбинское центральное управление. Я ему поверил — сослуживец всё-таки. А Деев прикинул, что если он первый доложит о находке прямому начальству, то ему как законопослушному советскому гражданину полагается двадцать пять процентов от общей суммы, то есть и с моей доли тоже. Ну, двадцать пять он, положим, никогда не получит, но ему и пяти процентов хватит, чтобы жить безбедно и даже вложить какую-то сумму в государственный бизнес. Такое возможно.
— А что же вам, Юрий Михайлович?
— Мне? — Бурякин исподлобья посмотрел на сверхсрочника. — Мне в лучшем случае — отставка. В худшем — уголовное преступление.
— Вот это да! — адъютант от растерянности шлёпнулся на стул.
— Неужели не знал?
— Я, вообще-то, никогда не был кладоискателем.
— Теперь будешь знать, — хмыкнул Бурякин. — Я своему заместителю не очень-то доверял — замполит всё-таки. Но погранвойска непосредственно относятся к Комитету государственной безопасности, то есть мы служим под неусыпным оком Андропова. Помнишь, к нам приезжал как-то куратор из Генштаба?
— Генерал-майор Цинев?
— Именно. Так вот, тогда я впервые увидел, как наш замполит складывается перед именитым московским чиновником в три погибели. Казалось, он живо исполнит любую просьбу начальства и даже поцелует, куда попросят. Вот такая наша служба в действительности. Хорошо ещё, что я так и не сумел вписаться в семью верных ленинцев, видимо, характер несослагаемый и несклоняемый. Теперь Дееву светит существенное продвижение по службе. Получается, и рыбку съел, и…
— Неужели в КГБ лучшим достижением по службе является донос? — вскинул безвинные глаза сверхсрочник Сёмин. — Я об Андропове был лучшего мнения…
— Ты, Семён, многого не знаешь, — отмахнулся полковник. — Юрий Владимирович твоих упрёков не заслужил, он офицер, каких мало. Я вот назначение начальником нашего гарнизона получил от одного из заместителей того же Андропова, но вовсе не за доносы или за стандартное лизоблюдство.
— А за что?
— За что, за что… — проворчал Бурякин. — Так тебе прямо вынь всё да положь на блюдечко с голубой каёмочкой. Ну да ладно, расскажу, коли начал. Сразу уясни себе, что государственный чиновник — это не служба, а особая форма номенклатурной жизни. И чем выше залетела птичка по номенклатурной лестнице, тем меньше она понимает, как живут там, в том далёком, но уже не близком прошлом. Министерские пташки чаще всего даже цен на продукты в магазинах не знают, однако бывает, интересуются, чтобы все видели — забота о благосостоянии народа не даёт-де спать номенклатурному чиновнику. Вот и я попал на одного такого. После Алма-Атинского высшего командного училища я прошёл хорошую школу пограничной службы. Участвовал даже в потоплении острова Даманский.