Беглец из Кандагара (Холин) - страница 228

На первую страницу

— Хорошо, я подумаю. Но для пользы дела тебе не мешает удлинить фамилию.

— Что? — не понял Алексей.

— Удлини фамилию. Добавь к ней суффиксное окончание «ский». Получится — Гиляровский. Это тоже поможет загребать американское бобло лопатой и дурить головы российским лохам.

Алексей озадаченно посмотрел на Вадима, но тот взгляд свой не прятал, и губы не кривились в злорадной усмешке. Может быть, Вадим от чистого сердца предложил это? Кто знает?

И тут всех отвлёк появившийся в мастерской поэт. А поскольку народу собралось уже довольно много, поэт тоже решил развлечь уважаемую публику.

— Я сейчас прочитаю вам своё последнее стихотворение, — начал он. — Это получилось у меня потому, что практически везде можно услышать что-то паршивое, пакостное про нашу родину. Только родину не выбирают, как и родителей. Пока не умерли поэты, не умрёт и Россия!

Мы не стали скромнее и проще
под давлением смут и преград,
лишь по смуглой берёзовой роще
ветер вздыбил чумной листопад.
Лишь нахмурилось небо в зените
и ослабился скрипки смычок.
Полно, люди!
Прошу вас, взгляните
с перекрестья путей и дорог
на раздольное наше безволье,
на всеобщую злобу в аду!…
Где ж тот кот, что гулял в Лукоморье
По злащёной цепи на дубу?
Было много цепей и кандалов
на Руси, да не те всё, не те.
Но под вонью господ и вандалов
вновь Россия ползёт в пустоте.
Нам уже не хватает ни прыти,
ни ума для тактических драк.
Вы простите, прошу вас, простите,
но маньячит немеркнущий мрак,
но свистит порожняк лихолетья
в перепутинской патоке лжи.
Сколько ж нужно России столетий,
чтоб воскресли и жили Кижи?
Чтобы Русь моя вновь возродилась
и оставил её Черномор?
Я надеюсь, что Божия милость
снова вычертит в небе узор.
А в столице, некрополе истин,
будто истина — мать-перемать.
И последний берёзовый листик
по бульварам пустился гулять.

Что говорить, обществу такие афронты всегда нравились, особенно если певец не боялся говорить правду в лицо. Поэтому вслед за открывшим вечер поэтом стали выступать барды, юмористы, писатели, композиторы и прочие творческие москвичи.

К Вадиму вернулась Анфиса, которая ненадолго отходила, чтобы поздороваться с многочисленными друзьями, толпившимися в комнатах мастерской Гилярова. Она тоже слышала декламацию стихов и улыбнулась, заметив на лице Вадима почти детскую растерянность.

— Вадька, ты, кажется, не ожидал здесь встретить настоящих поэтов, не боящихся публично высказывать своё мнение?

— Не ожидал, — признался беглец. — Это уж точно. Но я тоже с юношеских времён стихи пишу, ты же знаешь.

— Вот как? — поджала губы Анфиса. — Что ж ты до сих пор не прочитал ничего?

Следующая страница