— Нет.
Никогда прежде мне не приходилось видеть на лице Алисы такого выражения — ужаса, перемешанного с презрением.
— Клянусь тебе — я этого просто не сообразил. Ей-богу, Алиса, я даже не подумал, что мисс Климентайн может опознать Ленни.
— Неужели, Джонни?
Слезы отчаяния, гнева и безнадежности навернулись мне на глаза.
— Нет, нет и ещё раз — нет! Что я, по-твоему — совсем чудовище?
— О, Джонни, я больше не знаю, что и думать.
— Как бы я ни поступил, — попытался оправдаться я, — ведь Полли все равно осталась бы у них.
— Джонни, Джонни, неужели ты не понимаешь — но ведь она-то оказалась бы у нас в руках! Твоя стерва! У нас наконец была бы козырная карта, с которой мы могли бы обратиться в полицию и покончить с этой шайкой.
— Что ты пытаешься этим сказать? — выкрикнул я. — Что я собственноручно подписал смертный приговор нашей дочери? Ты к этому клонишь?
— Нет, Джонни, я этого не говорила.
— Ты совсем безжалостная, Алиса.
— Ты сам не хочешь, чтобы тебя жалели.
Мы молча сидели в гостиной, следя за бегом часов и ведя собственный мучительный отсчет времени. Мы просидели так около двадцати минут, но это были самые томительные и страшные минуты в моей жизни. Ничто не могло сравниться с безудержным и агонизирующим отчаянием, которое охватило меня в те минуты. Только что состоялся суд, признавший меня виновным в преступной небрежности. Приговор — убийство собственной дочери — я вынес себе сам. Поставьте себя на мое месте — и вы поймете, каково было мое состояние в эти двадцать минут.
Алиса это прекрасно понимала. Она не пыталась хоть как-то ослабить мое бремя — это было бы бесполезно, — но через двадцать минут вдруг нарушила молчание и произнесла, как бы между прочим:
— Знаешь, Джонни, пока тебя не было, я все время ломала голову над загадкой исчезновения ключа…
Я промолчал, а она продолжила:
— И, мне кажется, я поняла, кто его взял.
— Ты это поняла?
— Думаю, что да. Точно я не уверена. Но, чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь в своей правоте.
— И кто же его взял, Алиса?
— Полли.
— Полли?
— Да. После того, как ты мне позвонил утром, я положила его на кухонный стол, а сама вышла в гостиную. Полли оставалась на кухне. Она видела, как я положила ключ на стол. Она ещё спросила меня, что это такое. Когда я показала, она воскликнула: «Ой, какой забавный ключик! Он совсем плоский». Я объяснила, что этот ключ отпирает специальный шкафчик, в котором люди хранят свои самые большие ценности, например, такие, как её куколки. Должно быть, этот ключ поразил воображение нашей малышки. Потом, когда я собралась, я просто крикнула из гостиной: «Пойдем, Полли, а то опоздаем». В кухню я больше не заходила и ключа не видела.