Пушкин, не обращая внимания на гоголевский лепет, дочитывает последний абзац статьи.
Пушкин: "…Увы! это неотразимая истина: что чем более поэт становится поэтом, чем более изображает он чувства, знакомые одним поэтам, тем заметней уменьшается круг обступившей его толпы и наконец так становится тесен, что он может перечесть по пальцам всех своих истинных ценителей".
Дочитав статью, Пушкин бросает журнал на письменный стол, тяжело опускается в кресло и в глубокой задумчивости треплет бакенбарды. Гоголь замер в ожидании пушкинского вердикта.
Пушкин(сдержано): Вы в статье своей меня, вроде как, похвалить намеревались… на правах, так сказать, "истинного ценителя"?
Гоголь(уточняет): Воскурить фимиам пред алтарём божества, поклонение коему…
Пушкин(перебивает): Любезный Николай Васильевич, как бы вам сказать… "Фимиам", как Вы изволили выразиться – это не вполне критика. Несколько иной жанр… Может быть вам стоит глубже изучить предмет? Скажем, перечитайте и приведите в систему все, что было написано до сей поры. (увлеченно) Если будете прилежны, дело может увенчаться фундаментальным трудом. Назовем его "История русской критики"…
Гоголь(хмуро): Хворый я. Здоровья слабого. Боюсь, закончить не успею, коли возьмусь…
Пушкин: (насмешливо): Тем более, нельзя мешкать. Завтра же приступайте!
В дверь решительно входит пушкинская жена в бальном наряде.
Наталья Николаевна: Изволь распорядиться начет платья. (осеклась) Ой, у тебя посетитель.
Пушкин(мягко): Не тревожься, душа моя. Мы уже заканчиваем. Вели мундир готовить.
Наталья Николаевна(сдержанно): Прошу тебя, поторопись. Государь, ты знаешь, неумолим…
Гоголь(выпаливает): Позвольте выразить всецелое восхищение Надежда Николаевна. Весьма рад знакомству.
Пушкинская жена бросает в сторону Гоголя холодный надменный взгляд, сухо кивает и удаляется, раздраженно шурша юбками.
Пушкин: Наталья.
Гоголь: Виноват.
Пушкин: Мою жену зовут Наталья Николаевна, а вы сказали "Надежда".
Гоголь бормочет что-то нечленораздельно-извинительное и смущенно умолкает. Пушкин – в глубокой задумчивости. Пауза.
Знаете, у Вас некоторые вещицы весьма смешны. Там где Иван Никифорович поссорился с этим… (щелкает пальцами) как его? Весьма оригинально. И вообще, когда вы берете на себя труд придирчивой отделки, заметно лучше становится. Плавность появляется, слог выправляется. Только герои у Вас – какие-то (подбирает слова) слепки гипсовые. Будто у них душу вынули и… Мертвые какие-то души. Вурдалачьи.
Пауза.
И дотошное выписывание мелких завитков не выручает. Фантасмагоричность иных сюжетов развлекает, да. Но пищи – ни уму, ни сердцу – не дает. Вроде, и смешно, и занимательно. А кончишь – тоска. "До чего ж, думаешь, грустна и безотрадна Россия у автора". А ведь она не такова…