- Вот видишь! - горячился Сэм. - Все это происки кровавой гэбни!
Я кивнул, хотя разговоры о «кровавой гэбне» меня волновали мало. Я отнюдь не был поклонником режима, но люди, которым везде мерещилась «рука КГБ», мне казались параноиками. Сэм, конечно, параноиком не был, но он слишком много общался с диссидой, которая даже чай на собственной кухне пила с опаской - вдруг его отравили вездесущие «кагэбэшники».
Я поделился своими опасениями с ребятами из нашей «конской» основы.
- Может, мне вообще не идти в этот райком, а? Пошли они со своим помещением!
- Ара, а, может, сходишь? Все же они помещение дать обещают, будет, где собраться… Все лучше, чем в пивной, - сказал Провокация, и я понял, что это не только его мнение, но и всех ребят.
- Ладно, договорились - я встречусь с комсюками.
Мне была знакома обстановка в райкомах комсомола, я посещал комитет комсомола Кировского района, когда учился в морском училище, где меня назначили комсоргом. Невский райком мало чем отличался от Кировского - то же ощущение скуки и казенщины. В вестибюле меня встретил Сергей.
- А мы тебя ждем, - сказал он с таким видом, будто я желанный гость, который опоздал на его день рождения. - Надо пропуск оформить. Паспорт взял? Молодец.
Я обратил внимание на то, что Сергей, прежде чем отдать мой паспорт в окошко бюро пропусков, просмотрел его странички. «Наверное, Сэм прав: комсюки и гэбисты - одна шайка-лейка».
Мы поднялись на третий этаж, вошли в один из кабинетов. В приемной по клавишам пишущей машинки била секретарша - ухоженная девица со стянутыми в пучок темными волосами. Она оглядела меня, а на мне был красно-синий трикотажный свитер с армейским значком, и мило улыбнулась.
Третий секретарь оказался мужчиной лет тридцати пяти довольно спортивного вида.
Когда мы с Сергеем вошли в его кабинет, он поднялся из-за стола и протянул мне руку:
- Геннадий.
Мы поздоровались, я тоже представился. Он поправил обшлага серого пиджака и сел.
- Садись, Дима, - сказал Геннадий, указывая мне на стул с бордовой обивкой. - Болеешь за СКА? - продолжил третий секретарь. - Я кивнул. - У нас в Ленинграде все за «Зенит» болеют, а ты выбрал СКА, - улыбнулся Геннадий.
Его пассажи мне напомнили вопросы, которыми за два года до этого меня пытал инспектор Успенский, и это тоже меня напрягло.
- Молодец. Это хорошо, что у СКА есть преданные болельщики. Мне это очень приятно, поверь. Я ведь из офицерской династии, да и сам закончил военно-политическое училище, служил в десанте, но меня комиссовали. Теперь, как видишь - я на комсомольской работе, но душа моя осталась в армии, и поэтому я болею за армейские команды: за СКА в хоккее и за ЦСКА - в футболе, - чувствовалось, что третий секретарь заготовил речь заранее.