А я, больше для того, чтобы отвлечь своих друзей от всяких несолидных «цуциков», то и дело строго приказывал: «Гыда, сюда! Гыда, не смей! Гыда, сиди!» И столько раз повторил за день придуманную мной кличку щенка, что вечером, когда все собрались за ужином, парни наперебой подсовывали общительному песику лакомые кусочки и как один называли его Гыдой.
2
Весь май мы простояли на берегу Гыды. Еще на лыжах, по насту мои друзья облазили все окрестные сопки. Пес уже привык к тому, что на рассвете люди уходили в маршрут и под вечер возвращались. Каким чутьем он определял, что отряд идет к лагерю, трудно сказать. Но бывало еще за четверть часа до их прихода Гыда пулей вылетал из палатки и убегал в тундру.
Первое время я тревожился за него, как бы за сопками не нарвался на волка. Но потом привык. Гыда стал для меня настоящим сигнальщиком. Стоило ему выскочить из палатки, я ставил на горячую печурку кастрюли с едой. Знал, что скоро придут уставшие за день парни.
Гыда заметно подрос за этот месяц. Выпрямились и вытянулись его ноги, уши уже не ломались и всегда стояли торчком. Он все больше походил на свою родню — восточносибирских лаек.
Весна уже постучалась в двери Гыданской тундры. Полярное незаходящее солнце днем жгло снега. Но едва оно скрывалось за сопки, мороз так схватывал капельки талого снега, что они превращались в лед, и наст гудел под ногами.
В такие часы дороги открывались по всей тундре. И мои друзья пользовались услугами мороза: уходили пешком, а лыжи и приборы тянули за собой на легких санках. Днем, когда солнце добиралось до самой высокой небесной точки и снеговой асфальт не выдерживал тяжести человека, геодезисты были уже на какой-нибудь сопке. А там они обходились без лыж.
С каждым днем вершины окрестных сопок все больше освобождались от снега. Их бурые макушки казались издали старинными папахами, отороченными белым горностаевым мехом — границей снегов.
Как-то вечером, когда парни вернулись из тундры и рассказывали о своем переходе, Гыда, положив голову на вытянутые лапы, дремал возле гудящей жаркой печурки. Вдруг какая-то неведомая сила подбросила его, и пес стремительно бросился в дверь палатки.
— Эк, припекло нашего Гыдана! Разоспался, чуть уголек из печки не проглотил, — смеялись парни и начали было разыскивать уголек, которым будто бы прижгло Гыду.
Вдруг за палаткой раздалось глухое рычанье и пронзительный вопль нашего пса.
— Волки! — подумал я и, схватив карабин, выскочил из палатки.
Первое, что я увидел, — это клубок грызущихся зверей. Где-то в самой середине был мой Гыда. Стрелять из карабина в эту мохнатую кучу — значит случайно подстрелить Гыду.