Причин для войны, несмотря на никогда не прекращающиеся угрозы, преступления и интриги Кремля, не было.
Европа поняла, что большевизм запутался в собственных сетях и спокойно ждала окончательной развязки.
К погруженному в невеселых мыслях Ленину вошла личная секретарша диктатора — Фотиева.
— Владимир Ильич! — воскликнула она с веселым смехом. — Во двор прибыла детвора из детского приюта вашего имени. Дети просят, чтобы вы к ним вышли!
Ленин тяжело встал с кресла и открыл дверь на балкон.
На внутренней площадке стояла ватага детей.
Они выглядели как самые последние нищие в своих разноцветных, потрепанных лохмотьях: девочки с дырявыми шалями на плечах, мальчики — в шапках, из которых торчали клоки ваты; дети были босые, с серыми, озлобленными лицами, угрюмыми глазами, подчеркнутыми синими тенями, и держали в руках красные флажки с коммунистическими надписями и портретами Ленина.
Увидев его, они начали махать красными обрезками бумаги и скандировать:
— Да здравствует Ильич!
Донеслось пение «Интернационала».
Ленин выступил с речью, глядя на эту ватагу утомленных, ленивых и больных детей:
— Молодые товарищи! Вам предстоит закончить то, что начали строить мы: строить счастье для всего человечества. Помните об этом всегда, не тратьте усилий на привязанность к родителям, братьям, друзьям. Забудьте о любви к Богу, которого придумали обманщики-попы. Все сердце, всю душу отдайте борьбе за счастливый мир!
— Да здравствует Ленин! Ленин — наш вождь и отец! — изо всех сил крикнули воспитатель и учительница.
Дети выкрикивали что-то непонятное, злобно смеялись и толкались локтями.
Ленину показалось, что он услышал тонкий голос девочки:
— Отец, а не кормит!.. Все картошка и картошка… Черт ее побери!
Делегация с криками покинула дворик Кремля, не оглядываясь на стоявшего на балконе Ленина.
Дети шли через весь город.
По дороге они воровали с лотков яблоки, огурцы и хлеб; выкрикивали непристойные слова и постоянно разбегались в разные стороны. Один из мальчишек запустил камнем в витрину магазина. Девочка лет тринадцати, заметив проходившего рядом красного офицера, потянула его за рукав и прошептала, бессовестно глядя ему в глаза:
— Дай рубль, тогда пойду с тобой…
Наконец они пришли в приют.
Это был небольшой дворец, покинутый владельцем и реквизированный властями. Над фронтоном, опирающимся на четыре колонны, висел белый транспарант с надписью: «Детский приют имени Владимира Ильича Ленина».
За деревья парка и высокие дома садилось солнце.
Дети шумно вошли в прекрасный некогда зал. Теперь в нем царили разруха, духота и грязь. Выщербленные пулями стены лоснились от жира и пестрели коммунистическими лозунгами, которые были перемешаны с мерзкими надписями; вокруг тянулись широкие, ничем не застеленные, пыльные, заваленные мусором, со следами грязных ног нары.