Он взялся рукой за притолоку и наклонился к Дженне:
– Тебе хочется, чтобы я так думал. Есть вопросы? Какие? И почему сейчас? И что дальше?
– Я не хочу говорить об этом в коридоре.
– Прекрасно.
Он вошел следом за ней в каюту, но помещение было таким тесным, что для двоих в нем места не нашлось, и ему тотчас стало совсем невмоготу.
Так было с самого начала. В тот момент, когда он прикоснулся к ней, в ту, первую, ночь в лунном свете, он почувствовал ожог от чего-то, чертовски похожего на лаву, текущую по телу. И, оказывается, несмотря на прошедшее время, ничего не изменилось.
Он повернулся и осмотрелся. Господи, какая маленькая каюта, того и гляди, стены стиснут насмерть. Правду сказать, они давили. Ему хотелось сгорбиться, чтобы не задеть потолок головой. Кроме того, хотя в каюте был включен весь возможный свет, в ней царили сумерки.
Но Ник пришел сюда не ради обстановки, в которой он в данный момент все равно ничего не мог изменить. Ему нужны объяснения. Он подождал, пока она закроет дверь в эту коробку, и сказал:
– Что теперь за игры, Дженна?
– Это не игра, Ник, – ответила она и скрестила руки на груди. – И тогда игры не было.
– Ладно, – он постарался утихомирить дыхание и не дышать глубоко, поскольку ее запах уже заполнил его всего, чему немало способствовали размеры помещения. – Не будешь же ты мне врать. Это без вариантов.
На ее лице застыло ожесточенное выражение:
– У нас опять все тот же спор?
Он мгновение подумал, потом покачал головой. Он не хотел оглядываться на прошлое.
– Нет. Почему ты просто не выложишь все как есть?
Она молчала.
Он переступил с ноги на ногу и ударился локтем о стену:
– Дженна…
– Хорошо. Ты получил мою записку?
Он полез в карман рубашки, вытащил снимок, взглянул на малышей и передал ей:
– Ага, получил. И как ты это объяснишь?
Она посмотрела на личики двойняшек, и он заметил, как дрогнули ее губы и потеплел взгляд. Но все тут же исчезло, и она подняла на него холодные глаза:
– Думаю, слово «папочка» само по себе все объясняет.
– И тем не менее.
– Хорошо, – Дженна прошла по каюте, оттолкнув с дороги Ника, в результате чего он ударился о стену, наклонилась и вытащила из-под кровати чемодан. Наклоняясь, она чувствовала на себе его взгляд, но сейчас ее это только раздражало.
Она старалась не обращать внимания на жар, окативший ее, как только он оказался рядом с ней. Она действительно не понимала, почему подскакивает и запинается сердце. И пусть в другие частях тела ощущается некое стеснение, ее это нисколько не волнует.
Вытащив чемодан, она уже собиралась его поднять, но подоспел Ник и забросил его на кровать. Ну и что же, что от его прикосновения у нее словно обожгло кожу? Он об этом знать не должен, правда же?