О, дьявол! Девушка встала, направилась к стойке бара и купила бутылку коньяка. Вернувшись к столу, она поставила бутылку прямо перед Фердинандом.
Он удивленно поднял глаза.
— Нет!
Алессандра потянулась за ключами от машины, лежавшими возле его тарелки.
— Да, — сказала она. — Теперь машину поведу я.
— Нет, — снова возразил он. — Сеньор Савентос… — Глаза его округлились от отчаяния.
— Сеньор Савентос ничего об этом не узнает. — Она приложила палец к губам. — Я не скажу ни слова. — Алессандра показала на коньяк. — Теперь выпейте. Наверное, вам это необходимо.
Алессандра проверила Оттавио, который спокойно и терпеливо стоял в своем стойле, потом залезла на водительское сиденье и завела машину. Пока она выезжала со станции и выруливала на магистраль с бесконечным потоком машин, Фердинанд смотрел вперед, безучастный как камень.
Сначала она ехала по медленной полосе, а затем, постепенно обретая уверенность, перевела коневозку на следующую полосу и продолжала мало-помалу увеличивать скорость. Наконец, она поймала ритм большой дороги, стала ее частью и, слегка расслабившись, включила радио. Голова Фердинанда, сидевшего рядом, начала медленно клониться на грудь.
В полночь они достигли Каркассонна. Дальше начиналась Испания.
— Испания! — неожиданно возвращаясь к жизни, закричал Фердинанд.
Теперь они проезжали спокойную открытую местность, дорога была почти пустынной. Она свернула на обочину, заглушила мотор и потянулась.
— Теперь вести я, — твердо сказал Фердинанд.
— Придется, — ответила она, — я выдохлась.
Коротышка усмехнулся. Здесь, на своей родине, он выглядел совсем другим человеком.
— Далеко ли до сеньора Савентоса? — спросила Алессандра.
— Далеко? — не понял Фердинанд.
— Это далеко. — Она сделала расходящееся движение руками. — Недалеко. — И она сблизила ладони.
Фердинанд кивнул.
— Недалеко сеньор Савентос. Быстро, — добавил он, с каждой секундой набираясь уверенности. Алессандра облегченно вздохнула.
Стало очень темно. Небо напоминало плотный черный бархат. На его фоне звезды казались необыкновенно яркими и экзотическими. Совсем другие, чужие звезды, с улыбкой подумала Алессандра. Она вспомнила, как мать с тревогой повторяла очень по-иностранному звучащее имя Рафаэля Савентоса.
Насколько она могла видеть сквозь ночную тьму, окрестности представляли собой плоскую широкую равнину, горизонт терялся вдали и где-то там земля встречалась с небом. Они переехали через мост, внизу тускло блеснула вода.
Внезапно ее наполнило странное чувство отстраненности. Она вдруг осознала, что совершенно не представляет, куда едет, не знает людей, в чьем доме собирается остановиться. Может, она поступила глупо, поддавшись порыву и согласившись везти Оттавио в Испанию? Но винить некого, сама захотела.