— Завтра вечером? — непринужденно спросил он.
Зоя подняла глаза. Казалось, она напрочь забыла о его существовании.
— Да. Позвони мне, — сказала она с таким видом, словно была за тридевять земель отсюда.
Чарльз легонько погладил ее по щеке и не сделал попытки поцеловать. Садясь в машину, он подумал, что, если бы пригласил пообедать кого-нибудь другого, вечер закончился бы куда веселее.
Зоя прошла в ванную, открыла кран и стала раздеваться. Сняв с себя лифчик, она повернулась, посмотрела в зеркало и полюбовалась своей высокой округлой грудью с напрягшимися розовыми сосками.
Перед ее взором вновь возник таинственный Франсуа Рожье. Ощутив болезненный укол желания, она поднесла руку ко лбу. Пальцы дрожали. Зоя и представить не могла, что к растущей тревоге может добавиться животная страсть. Но даже эта страсть бледнела перед твердым убеждением, что ее дальнейшая судьба роковым образом связана с этим скрытным и загадочным человеком, одна мысль о котором возбуждала ее, наполняла сладким и томительным ожиданием.
Она скользнула в теплую душистую воду, вытянулась и положила голову на край ванны. Надо будет как следует понежиться, расслабиться, а потом выпить стакан теплого молока с щепоткой свежесмолотого мускатного ореха. Потом она ляжет в постель и немного почитает — ничего серьезного, какой-нибудь триллер. А после этого привычного ритуала заснет долгим и спокойным сном.
Зое хотелось уснуть. В последнее время она боялась спать, боялась утратить власть над своим сознанием и оказаться во власти нового кошмара. Но страшнее кошмара было бесконечное ожидание сна, после которого она просыпалась разбитой и измученной.
Час спустя, выключив свет и оставшись в полной темноте, она пыталась ни о чем не думать и просто дремать. Может быть, тогда тревога и страх ослабят хватку и соскользнут с нее, как капля ароматического масла соскальзывает с теплой кожи…
Зоя с матерью сидели в саду их глостерширского дома. Ветра не было; в воздухе разливалось мирное августовское тепло. Мать и дочь болтали о том, о сем — о гостях, которые должны были приехать к обеду, о нарядах, которые им нужно заказать к предстоящему осенью круизу…
Все было тихо и безмятежно, пока с кроны соседнего дерева не вспорхнула сорока. Одинокая сорока, без пары.
— О Боже! — воскликнула раскрасневшаяся, трепещущая мать. — О Господи!
Зоя терпеливо улыбнулась своей милой, нежной, взбалмошной родительнице.
— Одна к скорби, — пробормотала мать, — две к радости… Ах, мистер Сорока, где твоя жена?
Тут Зоя не выдержала и расхохоталась.
— Не смейся, — сказала мать. — Одинокая сорока — не к добру. О Боже! Одна сорока. И летела она прямо на нас. Это очень плохо. Очень.