никогда не сможешь перестелить постель инвалиду. Наконец он миновал последнюю пару ступенек и
оказался на полу крохотной кухоньки, на который его тут же вывернуло.
Она очень этому обрадовалась. Последнее о чем может мечтать мужик, это лежать в вонючей
луже, но Тиффани нужно было атаковать немедля, пока он не пришел в себя.
Едва начались побои, испуганная, похожая на мышку-норушку миссис Петти понеслась с криком
по улице к деревенскому кабаку, откуда отец Тиффани отправил мальчугана в избушку ведьмы.
Господин Болит был человеком дальновидным и догадывался, что целый день ярмарочного веселья
под пивными парами могут преобразить кого угодно, и когда Тиффани мчалась на помеле к дому, до
нее донеслись первые аккорды кошмарной музыки.
Она хлестнула господина Петти по лицу.
– Вы это слышите? – строго спросила она, взмахнув рукой в сторону темного окна. – Слышите?
Это кошмарная музыка, и играют ее, господин Петти, в вашу честь. У них дубины, и камни! Они
похватали все, что попало под руку, и еще у них есть кулаки и мертвый ребенок вашей дочери, господин Петти. Вы так сильно ее избили, господин Петти, что ребенок погиб. Ваша жена
пожаловалась соседкам, и теперь каждый, каждый знает, что всему виной вы.
Она уставилась в его налитые кровью глаза. Его руки сами собой сжались в кулаки, потому что
он был из тех, кто чаще думал ими, чем головой. Она знала, скоро он попытается ими
воспользоваться, потому что махать руками легче, чем думать. Господин Петти шел по жизни, размахивая кулаками.
Кошмарная музыка приближалась медленно. Еще бы! Тяжело идти по полям темной ночью, выпив до этого бочонок пива – невзирая на то, насколько хорошо вы себя при этом чувствуете. Ей
оставалось только надеяться, что они не направятся сперва в амбар, потому что там они его и
повесят. Это если ему повезет – то его просто повесят. Когда она сама заглянула на место
преступления, то сразу поняла: не будь ее, убийство повторится. Чтобы забрать боль, и спрятать ее у
себя за плечом, ей пришлось наложить на девушку заклятье. Для всех окружающих это было
незаметно, но перед ее мысленным взором боль сверкала ярко оранжевым пламенем.
– Во всем виноват мальчишка, – пробормотал мужчина. По его подбородку стекали вонючие
капли. – Она шлялась туда-сюда, не слушая нас с матерью. А ей всего тринадцать. Такой скандал.
– Уильяму тоже только тринадцать, – возразила Тиффани, сдерживая голос, чтобы на него не