Когда они с Лили, все еще со шлепаньем волочащей позади свою сумку, добираются до вокзала, он все еще не может решить, какой из ее образов ему нравится больше, какая версия Лили для него выглядит менее раздражающей, менее оскорбительной. И приходит к выводу, что новая внешность Лили, вероятно, более похожа на то представление о ней, которое сложилось у него с самого начала, еще до того, как увидел ее в Ньюбери, — зная Ким, зная себя самого. Но это еще больше его беспокоит, еще больше приводит в уныние. Он легко может представить, в какие она способна влипнуть неприятности, напялив на себя крошечную майку Babe. Если помножить это на ее наглое поведение — которое, кажется, не слишком сильно изменилось.
Поскольку он изо всех сил пытался закончить с работой до приезда Лили — с этими полками и шкафом для ванной для подруги сестры Николь — и переживал, как отреагирует Джемма на новость, что у нее не просто есть сестра, но что эта давно потерянная сестра скоро приедет, чтобы пожить с ними, да плюс ко всему он разругался с матерью и теперь не знал, как восстановить мир, и потому у него не было времени подумать, что они будут делать с Лили, когда та приедет, — как именно они будут развлекать ее, как они с ней справятся. Единственное, что он решил, так это то, что не позволит ей курить нигде поблизости с его домом, ни внутри, ни снаружи — он не хочет, чтобы во дворе валялась куча окурков — что бы ни говорила об этом Николь. А теперь она здесь и выглядит так, как выглядела ее мать примерно пятнадцать лет назад, как горячая приманка, и это его собственная дочь — и как ему теперь ее называть? Babe? Марк с тревогой раздумывает, какого черта им делать с ней в следующие несколько дней. Смогут ли они нормально за ней присматривать (и это определенно задача Николь и его собственная, а никак не его матери)?
Мгновение он раздумывает над тем, не посадить ли ее обратно в поезд и не отправить ли обратно к Ким. Он не понимает, почему, если Лили выглядит как шлюха, он должен быть ответственным за ее благополучие, за то, чтобы с ней ничего не случилось. Этим должна была заниматься Ким, поскольку она явно одобрила это преображение. И теперь он в ярости, и на Ким, и на самого себя — за то, что пригласил Лили приехать и погостить. Он в абсолютной ярости. Но если кто-нибудь способен вбить какую-то науку в эту девчонку, решает он, то это будет он сам. Это должен быть он сам. Он научит ее кое-каким манерам. Научит правилам поведения. Научит тому, как должны одеваться нормальные тринадцатилетние девочки. И кем она себя возомнила?