Теперь в ход пошли вопросы о сельском хозяйстве в этой части Бельгии. Я плохо разбирался в земледелии, но видел, что Буланже не допустил ни одной ошибки, рассказывая о сроках посевов, о местных условиях и обычаях. Местные жители потом подтвердили, что Буланже говорил, как знаток местных условий.
Опять приходилось признаваться в несостоятельности подозрений. Каждая новая неудача подтверждала, что я совершил ошибку, заподозрив Буланже в шпионаже. Я советовал своим начинающим коллегам не поддаваться первым впечатлениям, и я же, как самый заурядный любитель, неуклюже угодил в ловушку, от которой предостерегал других. Ночью я долго лежал без сна и анализировал чувства, которые с первого взгляда заставили меня заподозрить Буланже. Затем я восстановил в уме все его действия и слова, пытаясь найти хоть один признак, подтверждающий первое впечатление. И я решил подвергнуть Буланже последнему испытанию. Если и на этот раз оно не даст результата, мне придется признаться в ошибке и немедленно освободить Буланже. Я даже приготовился извиниться перед ним за оскорбительные для него подозрения.
И вот он снова стоит передо мной, такой же бесстрастный и терпеливый. Склонившись над напечатанным документом, я прочитал его до конца, взял ручку и подписал, затем посмотрел на Буланже и быстро произнес:
— So jetzt bin ich zufrieden. Sie können gehen. Sie sind frei[9].
Буланже глубоко, с облегчением вздохнул, встряхнул плечами, словно сбросив с них тяжелый груз, и радостно улыбнулся. Но тут раздался мой саркастический смех. Вздрогнув, Буланже попытался снова сделать бесстрастное лицо. Слишком поздно! По моему сигналу часовые схватили его за руки.
— Mein lieber Freund…[10] — начал я вставая.
С этого момента до самой казни Буланже, состоявшейся через несколько дней, мы говорили только на его родном — немецком — языке!
Глава 9.
АРНЕМСКИЙ ПРЕДАТЕЛЬ
I
Случай, о котором я хочу рассказать, является самым интересным в, моей практике и, пожалуй, самым выдающимся во всей истории шпионажа. Это, конечно, очень смелое заявление, но я постараюсь доказать его правильность. Я сделал такое заявление не потому, что принимал участие в разоблачении человека, который причинил союзникам колоссальный вред. Давайте рассмотрим факты. Если бы смелая попытка фельдмаршала Монтгомери нанести удар в районе Маас — Недер — Рейн имела успех и если бы наши главные силы соединились с доблестными парашютистами у Арнема, танковый клин союзников врезался бы в самое сердце Германии. Успешное развитие этого удара, по всей вероятности, привело бы к окончанию войны в Европе до рождества 1944 года, то есть на шесть месяцев раньше. По-видимому, найдется немного стратегов, которые станут отрицать это.