А одинока Олеся была, как никогда. Что делать со своим одиночеством, она не знала. А еще ей было невыносимо жалко себя. Именно в таком настроении – грустная, одинокая, никому не нужная – Олеся сидела теперь в кабинете английского языка в ожидании Елены Владимировны. Даже Аньки Макаровой рядом не было. Анька хоть и не стала Олесе подругой, но все равно с ней можно было бы обсудить, например, кто из них и насколько подготовился к уроку. А так оставалось только сидеть, загородившись от одноклассников учебником, и думать свои невеселые думы.
Дверь хлопнула, и Олеся инстинктивно высунула нос из-за учебника. В класс одновременно вошли Елена Владимировна и Димка Сидоров.
– Нехорошо опаздывать, Сидоров, – журила она его на ходу.
– Ой, нехорошо, – отозвался тот несколько ехидно и то ли помахал рукой в воздухе, то ли погрозил пальцем самой учительнице: ведь «англичанка» и сама опоздала.
Елена Владимировна подвоха не заметила – процокала к своему столу и начала рыться в сумочке. В классе же все всё прекрасно поняли и захихикали. Сидоров снова оказался в своем любимом амплуа «герой дня». Но ему этого показалось мало – хотелось продолжения спектакля. Не успела «англичанка» отреагировать на непонятные смешки, как Димка развязной походкой подошел к… Олесе, которая уже успела снова уткнуться в учебник и не видела его перемещений.
– Ермолаева! Я к тебе сяду. Ты такая сегодня… необихоженная! – грянул гром у Олеси над ухом.
Она уронила учебник и удивленно уставилась на зависшего над ней и улыбающегося во весь рот школьного красавца. В нее же саму впились злобные взгляды сразу двух школьных звезд: Кати Савельевой и Лены Сокуренко, а также остальных девочек. Каждая из них все бы отдала за то, чтобы Сидоров сел именно с ней, но он почему-то выбрал новенькую – серую мышку, всегда сидящую, уткнувшись в учебник.
Олеся ничего еще толком и сообразить не успела, как в ужасе услышала свой собственный голос:
– Извини, Сидоров, но мне очень хорошо и одной.
Димка, который уже почти планировал мягким местом на соседний с Олесей стул, от неожиданности выпрямился. Теперь настал его черед удивляться:
– Как, Ермолаева? Ты не хочешь, чтобы я посидел рядом с тобой? – Тон его еще был бесцеремонно-нахальным, но уже несколько растерянным.
Олесе же отступать было некуда.
– Нет, не хочу. – И она демонстративно задвинула второй стул под парту.
– Сидоров, Ермолаева, вам не кажется, что давно уже урок начался? – вмешалась Елена Владимировна. – Сидоров, я понимаю твое гормональное буйство, но сесть тебе все же придется на свое законное место рядом с Антоневичем.