Необходимо отметить, что на том этапе к вооруженным силам Грузии предъявлялись требования по ведению боевых действий как в рамках коалиционных сил, так и самостоятельно, в том числе и при отражении агрессии со стороны иностранного государства. При этом решение задачи по интеграции в военные структуры НАТО путем адаптации грузинской армии к действиям в составе сил НАТО в различных операциях за пределами Грузии требовало реконфигурации ее вооруженных сил в направлении, противоположном требованиям самодостаточности. Негативные последствия от данного противоречия усиливались ограниченностью ресурсов Грузии.
Так, участие в операциях под эгидой НАТО требует от грузинской армии реорганизации в достаточно компактные профессиональные силы, с высокой мобильностью, относительно легковооруженные, с повышенной унификацией с армиями членов НАТО. Плюс само участие в подобных операциях требует определенных материальных средств, которые в противном случае могли быть потрачены на иные программы. Более того, как отмечали авторы грузинских концептуальных документов в сфере национальной безопасности, угроза со стороны международного терроризма напрямую зависит от участия грузинских войск в американских и натовских операциях. Рекомендации НАТО оказали существенное влияние на авторов SDR. Согласно данной работе, грузинские вооруженные силы должны были к 2015 г. трансформироваться в немногочисленную, легковооруженную армию, что не соответствовало потребностям военной самодостаточности Грузии.
Решение основных задач (участие в боевых действиях в случае эскалации конфликта в бывших автономиях и отражения агрессии иностранного государства) самостоятельно требовало от вооруженных сил Грузии способности реализовать свое количественное превосходство (в живой силе и военной технике) над абхазскими и осетинскими силовыми структурами в классической и контрпартизанской войне, для чего необходимо было увеличивать численность профессиональной регулярной армии и количество (и качество) тяжелого вооружения, а также располагать многочисленным и приемлемо подготовленным резервом.
Потенциальная агрессия со стороны более сильного иностранного государства также требовала многочисленной профессиональной армии и резерва (создание эффективного резерва было учтено в поправках 2006 г. к NSC в рамках концепции «Тотальной обороны»), соответствующих систем вооружения (например, ПВО), а также способности вести партизанские боевые действия против более сильного противника (последнее требование нашло отражение в NMS). Так, в последнем документе отмечалось, что основное тактическое подразделение грузинской армии – легкий пехотный батальон – должно быть способно вести как классические боевые действия, так и партизанскую («неконвенционную» в оригинале) войну в автономном режиме, но в рамках общей стратегии (так называемую «сетевую войну»), для чего его личный состав должен быть соответствующим образом обучен. Требование к регулярным (и отчасти резервным) подразделениям быть способными вести партизанскую войну обусловлено специфическим грузинским видением оборонительной войны против более сильного противника. С учетом небольших размеров страны и негативного опыта конфликтов начала девяностых годов, когда возвращение утраченной территории растянулось на многие годы с неопределенными шансами на успех, авторы NMS считали неприемлемым для Грузии стратегическое отступление с оставлением противнику части национальной территории. Потому от подразделений, находящихся на направлениях наступления превосходящих сил противника, требуется переход к партизанской войне на занимаемой территории. При этом наилучшим средством против масштабной агрессии считалось создание условий, при которых потенциальный агрессор понесет ощутимые потери при неопределенных шансах на успех и этим будет удержан от нападения.