— Я бы не возражал против душа, — сказал он.
— Возможно, — ответил Доган. — Посмотрим.
— Посмотрим на что?
— Насколько вы будете сговорчивыми.
Доган открыл камеру в конце коридора и ввел в нее Ларри.
— А как же наручники? — спросил Ларри, протягивая руки.
— Конечно. — Доган расстегнул и снял наручники. — Лучше?
— Немного.
— Все еще хочешь в душ?
— Конечно. — Но больше всего Ларри не хотелось оставаться одному, прислушиваться к эху удаляющихся шагов. Если он останется один, то снова вернется страх.
Доган достал небольшой блокнот.
— Сколько вас? В Зоне.
— Шесть тысяч, — ответил Ларри. — Каждый четверг все мы играем в бинго, а призом является двадцатифунтовая индейка.
— Так ты хочешь в душ или нет?
— Хочу. — Но он уже перестал рассчитывать на душ.
— Сколько ваших людей?
— Двадцать пять тысяч, но четыре тысячи в возрасте до двенадцати лет и не платят за проезд. То есть экономически — это бездельники, лишние рты.
Доган захлопнул блокнот и посмотрел на Ларри.
— Не могу, — сказал Ларри. — Поставь себя на мое место.
Доган покачал головой:
— Не представляю, потому что я не безумец. Почему вы здесь? На что вы рассчитывали? Да он же убьет вас завтра или послезавтра. А если захочет, чтобы вы заговорили, то вы будете говорить. Да вы просто сумасшедшие.
— Нам приказала идти сюда пожилая женщина. Матушка Абигайль. Возможно, она снилась тебе тоже.
Доган покачал головой, но почему-то не смог посмотреть Ларри в глаза.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Тогда оставим это в покое.
— Уверен, что не хочешь поговорить со мной? Сходишь в душ?
— Меня так дешево не купишь, — рассмеялся Ларри. Пошлите своих шпионов на нашу сторону. Если сможете найти хоть одного, который бы не слышал о матушке Абигайль.
— Как хочешь, — сказал Доган и удалился. В дальнем конце коридора он прошел в решетчатые двери, которые громко захлопнулись за ним.
Ларри огляделся. Как и Ральф, он пару раз бывал в тюрьме — дебоширил в общественном месте, а второй раз за то, что у него обнаружили унцию марихуаны. Бурная молодость.
— Да, это не отель «Ритц», — пробормотал он.
Матрац на койке выглядел основательно трухлявым, и Ларри с отвращением подумал, не умер ли на нем кто-нибудь в июне — начале июля. Унитаз работал исправно, но наполнился ржавой, водой, когда Ларри впервые смыл его, — верный признак того, что им долго не пользовались. Кто-то оставил в камере вестерн. Ларри взял книжку в руки, затем положил ее обратно. Сидя на койке, он стал прислушиваться к тишине. Он никогда не любил оставаться в одиночестве — но в некоторой степени он всегда быт одинок… до прибытия в Свободную Зону. И теперь не было так плохо, как, он боялся, могло быть. Плохо, но он все же мог справиться с этим.