Пока Стью разделывал тушу, Том развел костер. Уже совсем стемнело, когда Стью закончил работу, и его больная нога давала о себе знать, тягуче выводя «Ave Maria». Олениху, которую подстрелил дядюшка Дейл, они отнесли к старику по имени Шьюи, жившему в пригороде Брейнтри. Тот разделал тушу за три доллара и десять фунтов оленины.
— Как бы я хотел, чтобы сейчас здесь оказался старина Шьюи, вздохнув, произнес Стью.
— Кто? — Том очнулся от полудремы.
— Никто, Том. Разговариваю сам с собой.
Как оказалось, оленина стоила его трудов. Вкусная, сочная, нежная. Когда они наелись до отвала, Стью приготовил еще фунтов тридцать мяса и на следующее утро уложил замороженным в другое, меньшее отделение снегохода. В этот первый день они проехали только шестнадцать миль.
В ту ночь сон изменился. Стью снова находился в родильном зале. Повсюду была кровь — рукава его белого халата пропитались кровью. Простыня, прикрывавшая Франни, тоже была в крови. Франни все еще кричала.
— Уже идет, — выдохнул Джордж. — Время пришло, Франни, он ждет своего рождения, тужься! ТУЖЬСЯ!
И он вышел, вышел с новым потоком крови. Джордж вытащил младенца, ухватив его за ягодицы, потому что ребенок шел ножками.
Лори пронзительно завизжала. Во все стороны полетели стальные инструменты…
Потому что это был волк со злобно ухмыляющимся человеческим лицом, его лицом, это был Флегг, пришло его время снова вернуться, он не был мертв, он продолжал свое шествие по миру, Франни дала жизнь Ренделлу Флеггу…
Стью проснулся, в ушах у него пульсировало, теснило грудь. Кричал ли он?
Том по-прежнему спал, завернувшись в спальный мешок с головой, видна была только прядь волос. Кин свернулся клубком рядом со Стью. Все нормально, это всего лишь сон…
А затем в ночи раздался пронзительный вой, серебряный колокольчик отчаянного страха… завывание волка, а возможно, завывание призрака-убийцы.
Кин поднял голову.
Тело Стью покрылось гусиной кожей.
Вой не повторился.
Стью заснул. Утром они поехали дальше. Именно Том заметил, что оленьи кишки исчезли. На их месте было множество следов… но и все.
Пять дней хорошей погоды позволили им добраться до Райфла. Проснувшись следующим утром, они заметили признаки приближающейся пурги. Стью решил, что им лучше всего переждать ненастье здесь, и они устроились в местном мотеле. Том придержал двери вестибюля, и Стью въехал на снегоходе прямо внутрь. Как он сказал Тому, это будет отличным гаражом, хотя тяжелые полозья машины основательно потрепали пушистый ковер.
Пуржило три дня. Когда они проснулись утром 10 декабря и расчистили вход в мотель, ярко сияло солнце, температура поднялась до десяти градусов. Теперь было намного труднее ехать по занесенным снегом изгибам и поворотам шоссе № 70. Но не это волновало Стью в этот яркий, солнечный, теплый день. Когда голубые тени стали удлиняться, Стью выключил мотор. Он поднял голову, казалось, весь превратившись в слух.