На опушке волк приступает к трапезе. Мясо не мерзлое, кусать легко. А он очень голоден. Содрав кожаный сапог, принимается грызть лодыжку, прямо над стопой.
Ночью шел снег, потом перестал. А пока волк ест, на мерзлую землю опять начинают падать мелкие снежные хлопья.
Проснувшись, Карстен Хёглин вспомнил, что снилась ему фотография. Он неподвижно лежал в постели и чувствовал, как картинка возвращается, словно негатив из сна отправил копию в его сознание. Фото знакомое. Черно-белое, изображает мужчину, сидящего на старой железной кровати, на стене охотничье ружье, под ногами ночной горшок. Когда он впервые увидел этот снимок, его внимание привлекла печальная улыбка на губах старика, от которого веяло робостью и ожиданием. Много позже Карстену рассказали историю этой фотографии. Несколькими годами раньше во время охоты на морских птиц старик насмерть застрелил родного сына. С той поры ружье висело на стене, а старик превратился в полного нелюдима.
Карстен Хёглин подумал, что из великого множества виденных снимков и негативов именно этот ему не забыть никогда. Он был бы счастлив, если б сделал его сам.
Часы на ночном столике показывали половину восьмого. Обычно Карстен Хёглин просыпался ни свет ни заря. Но этой ночью спал плохо, кровать и матрас оказались очень неудобными. Расплачиваясь перед отъездом, он непременно попеняет администратору.
Настал девятый, и последний, день поездки, которую он предпринял благодаря гранту, обеспечившему возможность создать фотодокументацию о заброшенных деревнях и иных мелких поселках, что вот-вот опустеют. Сейчас он находился в Худиксвалле, и оставалось заснять еще одну деревеньку. О ней написал ему в письме кто-то из местных обитателей, прочитавший о его планах. Письмо произвело впечатление на Карстена Хёглина, и завершить поездку он решил именно там.
Он встал, раздвинул шторы. Ночью выпал снег. По-прежнему серый сумрак кругом, солнце еще не поднялось над горизонтом. Закутанная женщина проехала мимо на велосипеде. Карстен проводил ее взглядом, прикидывая, очень ли холодно на улице. Да нет, вряд ли — градусов пять мороза или семь, не больше.
Карстен Хёглин оделся и на весьма неторопливом лифте спустился в холл. Машину он вчера припарковал во дворе гостиницы, для надежности. Но кофры с фотопринадлежностями все ж таки забрал с собой в номер. Как всегда. Что может быть страшнее — подойти к автомобилю и обнаружить, что все фотокамеры украдены!
За стойкой портье сидела молоденькая девушка, не старше двадцати, небрежно накрашенная. Взглянув на нее, он решил жалоб не предъявлять. Все равно ведь не вернется в эту гостиницу.