опубликованном на другой день, 30 ноября 1939 г., в газете «Известия». Оно было размещено в том же номере газеты, что и речь Молотова, и фактически явилось ее образно-поэтической иллюстрацией с целью усиления эмоционального воздействия на читателя. То, что не мог позволить себе Глава правительства (хотя и он не особенно стеснялся в выражениях), в полной мере воплотил в своем произведении официальный поэт-пропагандист, выполнявший вполне определенный политический заказ. Говоря от лица народа и одновременно обращаясь к нему, В.Лебедев-Кумач начал с ритуальной лести в адрес советских вождей (
«Закалкой сталинской и правдой мы сильны…»), упомянул об «исполненной мудрости» речи Молотова. Далее идет, с одной стороны, — подчеркивание справедливости советской позиции, а с другой, — обвинение, уничижение и даже оскорбление финского руководства. Приведя обобщение «принципиальной установки СССР» (
«Неправой никогда мы не ведем войны, /Мы — первые враги разбоя и захвата!»; «Любой народ земли мы рады уважать…»), поэт приводит аргументацию агрессивных действий советской стороны, стараясь преподнести их как вынужденные и справедливые (
«Мы не хотим войны, но мы должны беречь / Покой своих границ — и берега и воды»; «Держать под выстрелом наш славный Ленинград / Мы не дадим продажной, наглой своре!»; «Но пусть не смеет нам оружьем угрожать, / Правительство шутов и генеральской швали!» и т. д.). Вторая половина стихотворения представляет собой чередование продолжающихся оскорблений («вояки-провокаторы», «предатели», «бешеные собаки», «кровавые шуты» и т. п.) с угрозами (
«И черной крови вашей мы прольем озера!»; «Расплаты близок час! Она наступит скоро!»), в которых главным аргументом звучит мощь и сила, неисчерпаемость ресурсов (
«Огромен наш Союз и гнев его огромен!»). Завершается этот «образец» художественно-пропагандистского творчества уверенностью в расколе между властями и народом Финляндии (
«Вы подло погубить хотите свой народ, / Но ваши подлости поймет народ Суоми!»). Но этим надеждам не суждено было оправдаться, и финский народ оказал весьма ожесточенное сопротивление превосходящим силам противника.
Однако следует отметить, что при всех перехлестах советской пропаганды, реальная психологическая и официальная идеологическая мотивировка в советско-финляндской войне в основном совпадали. В очень сложной международной обстановке, в условиях уже начавшейся Второй мировой войны Советское Правительство действительно было озабочено проблемой безопасности границ, особенно в столь важной их части, как район, примыкающий к Ленинграду. Вот что впоследствии написал об этом в своих воспоминаниях Н.С.Хрущев: «Было такое мнение, что Финляндии будут предъявлены ультимативные требования территориального характера, которые она уже отвергла на переговорах, и если она не согласится, то начать военные действия. Такое мнение было у Сталина… Я тоже считал, что это правильно. Достаточно громко сказать, а если не услышат, то выстрелить из пушки, и финны поднимут руки, согласятся с нашими требованиями… Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны примут наши предложения и тем самым мы достигнем своей цели без войны. Цель — это обезопасить нас с севера… Вдруг позвонили, что мы произвели выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем. Фактически началась война. Я говорю это потому, что существует другая трактовка: финны первыми выстрелили, и поэтому мы вынуждены были ответить… Имели ли мы юридическое и моральное право на такие действия? Юридического права, конечно, мы не имели. С моральной точки зрения желание обезопасить себя, договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах».