Последний по времени выхода на экраны фильм «Машенька», запущенный в производство еще до войны, задумывался как лирическая картина о жизни и любви простой девушки из маленького города. И лишь начавшаяся война побудила авторов ввести в сюжет (и в судьбы главных героев) военные эпизоды, в том числе встречу Маши, ставшей военфельдшером, и ее любимого на фронте. Но война с Финляндией, в том числе боевые эпизоды, — всего лишь «задний план», фон, на котором развиваются взаимоотношения героев, высвечиваются их характеры. «Образ врага» в фильме фактически не прорисован, ограничен лишь несколькими довольно стереотипными батальными сценами.
В целом, из всех трех картин ясно, что враг коварен, упорен, силен, жесток, с ним ведется тяжелая борьба с немалыми жертвами, но нет нагнетания ненависти, направленной против финнов как нации, против финского народа. Нет даже намека на нее.
Все три фильма были созданы по «горячим следам» Зимней войны, а ретроспективных фильмов о войне с финнами в СССР практически не было. Только в 2002 г., уже в постсоветской России, вышел на экраны фильм «Кукушка» (реж. Александр Рогожкин), сюжет которого развивается на фоне событий лета 1944 г. — советского наступления на Карельском фронте и выходе Финляндии из войны. Два главных героя фильма — финский снайпер, прикованный немцами к скале и переодетый ими в эсэсовскую форму, и советский капитан, арестованный по доносу особым отделом. Два смертника, волей судьбы оставшиеся в живых и оказавшиеся вместе на глухом хуторе у девушки-саами. Хотя национальность героев ясно обозначена, в канве фильма-притчи она не имеет принципиального значения. На месте финна и русского вполне могли оказаться другие люди. Фильм абсолютно пацифистский. Единственный «образ врага» в нем — это образ самой войны, заставляющей людей ненавидеть и убивать, видеть врагов друг в друге.
Причиной отсутствия в послевоенном советском кинематографе фильмов о советско-финских войнах является прежде всего относительная малозначимость этих событий для российской истории и национального самосознания, а также нежелание советского руководства омрачать отношения с «дружественной Финляндией» напоминанием о неприятном для нее военном прошлом.
Что касается самой Финляндии, то она об этом военном прошлом никогда не забывала и вписывала его в общий контекст своего исторического самосознания, в том числе и территориальных претензий к восточному соседу. Эти события превратились для финнов в героический эпос почти такого же значения как «Калевала».
Учитывая (по авторитетным оценкам зарубежных критиков)