Нарушив гробовую тишину, консул поведал присутствующим о том, что это был за документ и каким образом он попал ему в руки. Рассказал о неблаговидных действиях посланцев аллоброгов и объяснил роль Фабия Санги. Древнее имя Фабия, которого Цицерон назвал спасителем государства, оказало целительное действие на потрясенный дух сенаторов. Затем начал зачитывать остальные имена. Каждое из них сопровождалось взрывом гнева сенаторов. Когда среди прочих прозвучало и мое имя, стоявшие рядом со мной люди шарахнулись от меня, точно от прокаженного. Однако я испытал невыразимое облегчение, когда Цицерон произнес следующие слова:
— Квестор Деций Цецилий Метелл посещал собрания заговорщиков с моего ведома. Он действовал согласно полномочиям, предоставленным ему претором Метеллом Целером, и не виновен в каких-либо злодеяниях.
На этот раз стоявшие рядом со мной бросились пожимать мои вспотевшие руки и одобрительно похлопывать по спине. Правда, едва Цицерон продолжил свою речь, обо мне сразу забыли. При упоминании в числе заговорщиков имени Бестии со своего места встал Непот, мой двоюродный брат.
— Избранный трибун Бестия никогда не был участником заговора! — громко заявил он. — Он действовал от имени полководца Помпея с целью разоблачения этого замысла, угрожавшего Риму и грозившего впрячь империю в ярмо тирании.
Лицо Цицерона вспыхнуло, однако исполненный столь характерного для него сарказма голос никоим образом не выдал его волнения.
— Очень удобно. И с каких же пор наш уважаемый и прославленный полководец Помпей получил право рассылать своих осведомителей шпионить по Риму? Когда я обращался к положениям закона в последний раз, империй проконсула ограничивался пределами вверенной ему в управление провинции. Может, он руководствуется неким новым прочтением книг Сивиллы,[2] о которых мне ничего не известно?
Тем не менее его доводы не возымели на присутствующих должного воздействия. Помпей был слишком популярной личностью, особенно среди простого люда, чтобы слишком глубоко вдаваться в тонкости закона. Бестия наверняка выйдет из этой переделки целым и невредимым. Лишь одно обстоятельство не давало мне покоя: кого из всадников он убил, чтобы добиться расположения заговорщиков? Я дал себе слово в этом разобраться, когда моя жизнь снова войдет в привычную колею.
Однако до этого дня нужно было еще дожить. На заседании Сената Катилина и его сообщники были объявлены врагами народа Рима. Но это было только начало. Время шло, день уже клонился к вечеру, поэтому в зал заседаний внесли лампы. Беспрестанно сновали посыльные, сенаторы отправляли своих рабов либо домой, либо в таверны и продуктовые лавки. Ели сенаторы, стоя на ступеньках курии и не прерывая разговоров.