— Не твоя вина, что не можешь его здесь оставить.
До улицы, на углу которой колонны евреев сворачивают к гетто, тоже почти бежала. А добежав, вдруг в испуге остановилась: опоздала! Мостовые справа и слева белели пустотой, даже по тротуарам двигалось мало прохожих.
Малыш зашевелился, видно, ему холодно. Она накрыла его полой пальто, а едва виднеющийся из-под платка носик согревала своим дыханием.
Наконец справа во всю ширь мостовой зачернела двигающаяся сюда колонна. Гражина заволновалась, старалась издали разглядеть лица, ища Ципору. Но это были одни мужчины.
Они прошли, свернули к гетто. Гражина видела, как их обыскивают, избивают, и едва не пропустила приближающуюся еще одну колонну. Там были и женщины. Она хотела бежать им навстречу, скорее отдать ребенка. Но все стояла, всматривалась в лица, искала Ципору. Ее не было. И в следующей колонне не было. Неужели ее провели раньше? А скоро уже, наверно, комендантский час.
Надо его отдать другим. Попросить, чтобы разыскали Ципору.
Приближалась еще одна колонна. Поравнялась с нею. В голове промелькнуло, что ведь не знает Ципориной фамилии по мужу. Все равно, пусть ее родителям отдают.
Она нерешительно протянула малыша.
— Передайте его, пожалуйста, семье Брикманасов.
Женщина, к которой она обратилась, сделала вид, что не расслышала.
Она протянула ребенка следующей. Сошла с тротуара, чтобы та услышала:
— Возьмите его, пожалуйста. Верните матери. Ее зовут Ципора. Ципора Брикманайте.
И третьей протянула:
— Заберите его, пожалуйста!
— Зачем? Чтобы его убили? — с горечью произнесла шедшая рядом женщина. Но Гражина все-таки протягивала ей ребенка
— Я не могу его оставить у себя, мне не разрешают.
Неожиданно появившийся конвоир крикнул:
— Почему без звезд?
Только теперь она спохватилась, что идет по мостовой, вровень с колонной. Испугалась, принялась объяснять:
— Мне не надо звезд! Я литовка! Католичка! — И норовила вернуться на тротуар. Но конвоир не пускал ее.
В отчаянии она перекрестилась:
— Честное слово, я католичка! Хотела вернуть этого ребенка матери.
— Так я тебе и поверил! Все вы мастерицы врать!
Он еще что-то кричал, но она уже не слушала. Вскочила на тротуар и побежала. Петляла, чтобы, когда он выстрелит, промахнулся.
Лишь добежав до угла и оказавшись на другой, совсем пустой улице, пошла медленнее.
Стала приближаться большая колонна, но она уже не решалась повернуть и пойти рядом с нею.
Внезапно осознала, что идет в приют. Остановилась. В приют нельзя — Ядвига уже, наверно, пришла.
Что делать? Мама говорила, если будет плохо, пойти к доктору Левинасу. Но он сам, наверно, в гетто.