Чтобы он еще чего-нибудь не добавил, Гражина поспешила спросить:
— Твои родители не вернулись?
— Нет. До Сибири фронт еще не дошел.
Малыш заплакал, Гражина его успокаивающе погладила.
— Тебя можно поздравить? Ты вышла замуж?
— Нет! Но он мой! — выпалила она, словно защищая малыша от такого, в немецкой форме, Юргиса.
— Что ж, отлично, — к нему вернулись самоуверенность и высокомерие. Он даже не отказал себе в удовольствии быть снисходительным. — Может, тебе что-нибудь нужно? Недавно ты выручила меня. Теперь могу тебе помочь я.
Она хотела только одного — чтобы он скорее ушел!
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Но Юргису явно хотелось показать свои возможности.
— Может, хочешь переселиться в другую квартиру? Твоя уж очень неказистая, всего одна комната.
— Нет, спасибо.
— Мы будем господину очень благодарны, — опять встрял Степонас. — Если только, господин, можете…
— Могу. Как вы знаете, освободилось много еврейских квартир. Кстати, и наших одноклассников — Борьки Лифшица, рыжей Сони, Ципоры Брикманайте. Да, ты ведь дружила с нею?
— Дружила.
— Ну, так хочешь в ее квартиру?
— Д… д… да… Хорошо.
— Могу еще и няню из гетто прислать. Дня через три. Я теперь на другой работе. Зайди ко мне. Йогайлос, двадцать один, второй этаж, пятый кабинет. — Наконец он, подняв руку к козырьку, продолжил свой путь.
— Спасибо! Сердечное спасибо! — уже ему вслед поблагодарили Текле и Степонас. Гражина, пораженная его предложением, молчала… Они снова пошли.
Не нужна ей чужая квартира. Жившие в ней люди теснятся там, в гетто, а она будет… Нет, нет! Ей ничего чужого не нужно. Хоть бы Текле со Степонасом забыли об этом предложении.
Вначале казалось, что они на самом деле забыли. По дороге больше об этом не заговаривали. Когда зашли в дом, Текле сразу принялась хозяйничать — растопила плиту, поставила варить цепелины. Степонас сходил за молоком для малыша, нанес дров и сложил их за печь для просушки. Ели тоже молча, еще под впечатлением крестин. Малыш спал в старой бельевой корзине. Только потом, когда Текле убрала со стола и принялась мыть тарелки, Степонас заговорил:
— Ты не думай, что Винцукас будет нам в тягость. Да и ты… Веселей как-то, когда дом полон. Соседям я сказал, что ты наша племянница из деревни, которую немцы сожгли. Но если твой знакомый офицер, хоть и в ихней форме, а свой, литовец…
— Мы вместе учились, — поспешила объяснить Гражина.
— Если он, — продолжал Степонас, — предлагает хорошую квартиру в городе, ты же ни у кого ее не отнимаешь. Ведь он сказал, что стоят пустые. Тем, кто в гетто, их все равно не вернут.