Борис слегка заплетающимся языком поинтересовался:
– Максим Кузьмич! А вы не боитесь отпускать Зою на всякие ночные мероприятия? Мало ли что… Время неспокойное…
Паганель потеребил бородку, подошел к искателю, похлопал его по плечу и сказал:
– Боренька! Я понимаю ваши опасения, но совсем не разделяю их. Я знаю Зоиных друзей, они все – очень порядочные ребята, это раз! Я уверен в Зоином благоразумии – ей уже двадцать, взрослый человек! Это два! Ну и в третьих, – Паганель улыбнулся: – Владелец дискотеки, на которую они пошли, бывший парторг нашего института, слишком многим мне обязан, чтобы не обеспечить безопасности моей дочери!
Мы засмеялись и я наполнил рюмки остатками пятизвездочного нектара…
«Смерть – лучшая точка,
завершающая историю…»
Герберт П. Маклохли
За окнами было темно. Редкие фонари внизу, на набережной, освещали мокрый асфальт, тусклыми пятнами отражаясь в воде. Я прижался лбом к холодному стеклу, вглядываясь в далекие огни ночной Москвы. Что то ждет нас сегодняшней ночью? Удастся ли наконец поставить точку в этой жуткой истории, отнявшей у меня друга? Или нам всем суждено будет погибнуть, стать жертвами таинственного убийцы, которого его же бывшие коллеги заочно приговорили к смерти? Я сильнее прижался к окну, всматриваясь в ночь.
За моей спиной заворочался проснувшийся Борис. Паганель разбудил нас пару минут назад, деликатно постучав в дверь. Я вскочил, словно бы и не спал, толкнул Бориса, но искатель покидал объятия сна неохотно.
«Наверняка не выспался и будет всю дорогу ныть!», – подумал я, глядя на взлохмаченного, заспанного Бориса, севшего на кровати.
– Который час? – хриплым голосом спросил он, на ощупь нашаривая джинсы – свет я не включил, решив немного полюбоваться ночным городом с высоты птичьего полета.
– Без двадцати три! Вставай, засоня!
– Ни фига себе засоня! Мы и пяти часов не спали! Да включи же свет наконец! – Борис запутался в своей рубашке и разозлился.
Вечерний коньяк слегка шумел у меня голове, и даже две чашки кофе не смогли вернуть меня в форму. Дурацкие мысли, типа риторического: «Зачем я вчера пил?» появлялись и пропадали, а так, в основном, в голове было необычайно пусто.
Мы сидели на кухне, горел тусклый светильник, по подоконнику барабанил дождь.
– Какая мокрая осень в этом году! – вполголоса тоскливо пробормотал Борис, поеживаясь.
– Да уж… – так же тихо ответил я, чтобы что-нибудь ответить и сам понял очевидный идиотизм своей фразы.
На кухню вошел Паганель, собиравший в кабинете свой саквояж. Борис немедленно поинтересовался, вернулась ли Зоя. Оказалось, что она пришла еще до полуночи, и всю ночь спокойно проспала в своей комнате.