Около восьми вечера меня разбудил дверной звонок. Я, взлохмаченный и помятый со сна, открыл дверь. На пороге стоял высокий, широкоплечий чернявый парень в джинсовой куртке на меху. Круглые, совиные глаза его некоторое время блуждали по моему лицу, словно оценивая, наконец, он нетрезвым голосом сипло сказал:
– Братан, водички попить не будет?
Сбитый с толку, до конца не проснувшийся, я машинально кивнул, прошел на кухню, налил в чайную чашку воды из остывшего чайника, и вернулся к двери.
Мой визитер стоял, покачиваясь, уже в прихожей. Он принял чашку, глотнул, и спросил, плохо выговаривая слова:
– Один живешь?
– А что? – я уже тысячу раз пожалел, что связался с этим «фанфуриком», недоброе предчувствие овладело моей душой, да и держался гость странно, явно не вода привела его в мой дом.
– Тебя ведь Серега зовут? Мне про тебя Гоша говорил! – парень держал теперь чашку чуть на отлете, криво, и вода проливалась на пол.
– Ты пей, раз просил! – сказал я, и почему-то испугался.
– Мы тут, у тебя, забухаем с пацанами! – не обращая внимания на мои слова, не то спросил, не то объявил мне парень, сунул мне чашку, и сделал движение, намереваясь снять куртку.
– Нет! У меня вы пить не будете! – решительно сказал я, поставил чашку на тумбочку, и твердо сказал: – Все, уходи, у меня не блат-хата! Пока!
– Ты че, козел? – с обидой спросил парень, наливаясь пьяным бешенством: – Да кто тебя, волка тряпочного, спрашивать будет? Да я тебе…
Он приоткрыл дверь и крикнул в тьму подъезда:
– Братва, заходи, мы тут сёння бухаем!
– Ты что, охренел? – крикнул я, бросаясь к нему: – Пошел ты…
Он резко обернулся и не сильно, коряво размахнувшись, засветил мне кулаком в правый глаз:
– Сучок! Да я таких, как ты…
Бам! Я отмахнулся, врезав парню в челюсть, но удар пришелся вскользь, и он устоял на ногах.
«Сейчас сюда вломиться братва, а завтра в „Дежурной части“ появиться сообщение: „В своей квартире, на такой-то улице обнаружен труп молодого мужчины с признаками насильственной смерти. Тело погибшего изуродовано до неузнаваемости, в квартире следы погрома…“, ну и так далее…».
Все это пронеслось в моей голове меньше чем за одну секунду, во время которой из подъезда в открытую дверь заходил второй из незваных гостей.
«Их много!», – в панике подумал я, бросился в комнату, сунул руку под матрас, нашарил рукоять и вытащил наружу нож, который купил года два назад специально для таких вот случаев.
Нож мой, изготовленный народными умельцами одного из московских заводов из раскованной клапанной стали, с ручкой из оленьего рога, широким блестящим лезвием, «акулим зубом» на обухе, и глубокой канавкой кровостока, выглядел очень и очень даже устрашающе. От знакомых я знал, что такие ножи милицией почитаются за холодное оружие, и за их хранение дают год, поэтому и прятал тесак от посторонних взглядов.