— Возьми-ка у меня медный кувшин в лодке, набери водицы и поставь на огонь, а я пока в лес схожу, поищу травок разных. Все поняла, дочка? — ласково обратился он к Зайле. — Выходишь своего любимого. Как не выходишь, коли любишь так. Я хоть и глазами худо вижу, да сердцем чую все покамест.
Тяжело переводя дыхание, он отправился в лес, а Зайла набрала в медный кувшин воды и поставила на огонь.
Старик вернулся не скоро. Уже два раза подбрасывала Зайла ветки в костер и начала беспокоиться: не случилось ли что со старым рыбаком. Наконец он, неслышно ступая, подошел к костерку, неся в руке пучки травы и коренья.
— Вот, бабка моя завсегда эти травки и корешки заваривает, коль болящий кто из родни или соседей бывает, Повезло тебе, девка, ай повезло, что я рядом плыл. А коли бы не остановился? Как бы ты тогда мыкалась? А?
— Аллах велик, потому и помог моему горю, — проговорила Зайла и тут же спохватилась, что сказала лишнее.
Старик повернул к ней голову, неторопливо внял старую баранью шапку, вытер ею испарину на плешивой макушке и тихо сказал:
— Сразу я, девка, понял, что не наших кровей ты будешь. А теперь ты и сама о том дала знать. Вот и купцы, что к нам ездят, тоже все своего Аллаха поминают. Ничего в том плохого нет, но выходит, что и воин этот калечный тоже из степняков будет?
— Нет, дедушка, нет, — едва ли не закричала Зайла, испугавшись, что единственный помощник может покинуть ее, — то ваш хан, Едигир. Помогите ему, заклинаю вас всем, что дорого и свято на этой земле, помогите, не бросайте нас.
— Хан Едигир, говоришь… — в глубокой задумчивости проговорил рыбак, — то-то и говорю, что видел его где-то… Да, дела, однако, пошли… Как не помочь? Тут дело такое, что и немощному врагу помогать надо. Ладно, я вас не видел, а вы меня не встречали. — И старик сам принялся готовить отвар из принесенных им трав.
Когда в кувшине забулькало и закипело, то Назис вылил отвар в глиняную чашку, дал ему остыть и с помощью Зайлы вылил весь напиток в рот Едигиру. Потом он притащил из лодки здоровенную рыбину, чем тут же привлек внимание лохматых собак, терпеливо лежащих на песке, и велел запечь ее в золе.
Через какое-то время по телу Едигира пробежала слабая дрожь, и он чуть приоткрыл глаза. Зайла, заметившая это, кинулась к нему, но старик остановил ее, прошептав:
— Погоди, дочка, рано еще… Погоди…
Меж тем он, сняв с ног Едигира сапоги, принялся мять и растирать ступни, а потом и вовсе повел себя странно. Корявыми старческими руками выгреб из костра несколько угольков и, подкидывая их на ладони, чуть подул на один, чтоб он окрасился розовым цветом и быстро поднес уголек к ступне больного хана, То же самое он проделал и с другой ногой, меняя время от времени уголек.