— Хм, нет. Мы еще не отсняли материал.
— Хорошо, ладно. Я готов.
— Отлично. Значит, начинаем, да?
— Конечно.
Окно снова закрылось. Режиссер вернулся на свое место за камерой, кадр был помечен, и он снова крикнул:
— Мотор!
Опять ничего.
— Родни, мотор! — снова крикнул он.
Окно опустилось во второй раз.
— Я здесь, я готов. Я все слышу. Я просто жду.
Время шло. Вмешался Кельвин:
— Ну тогда вылезай из поганой машины!
— Не могу. Дверь не открыта.
— Конечно, она не открыта, ее сначала нужно открыть.
— Вот именно, и, когда мой телохранитель ее откроет, я выйду, — объяснил Родни, уверенный, что это не он задерживает процесс. — Мой выход не первый. Первым выходит телохранитель.
Кельвин повернулся к режиссеру:
— Где телохранитель? Его выход.
— Телохранитель?
— Да. Который открывает Родни дверь.
Режиссер беспомощно повернулся к монтажеру, и более решительная, нежели режиссер, девушка решила озвучить неприятную правду.
— Телохранителя нет, — сказала она, не извинившись. — В этом сюжете только Родни.
Родни не был крупным мужчиной и к тому же сидел в огромном лимузине, но все в пределах пятнадцати метров почувствовали его негодование.
— Только Родни? — почти прошипел он.
— Да, — бесстрашно ответила монтажер, а затем взглянула на свои заметки по сюжету и прочитала: — «Кадр второй. Утро. Подъезд к залу для прослушиваний. Общий план. Родни вылезает из машины и рысью пробегает мимо камеры».
— Рысью?
— Да. Ты спешишь.
Лицо Родни начала заливать краска. Привычные к этому гримеры подскочили с влажными салфетками и холодными полотенцами наготове. Они знали, что если Родни потечет, то его придется снова пудрить, подправлять ему глаза и губы, а к этому моменту Кельвин, вероятно, всех уволит.
— Кельвин? — прошипел Родни сквозь сжатые зубы, очевидно пытаясь справиться с эмоциями.
— Да, дружище?
— У Берилл есть жирный, лысый телохранитель, который открывает ей дверь, а затем уважительно и с серьезным видом следует за ней по пятам в здание. А я должен открывать дверь сам и рысью бежать в здание в одиночестве?
— Родни, в сцене моего прибытия тоже нет телохранителя.
— Да, Кельвин, я знаю, но ты ведь сам за рулем. Ты прибываешь как высокое начальство за рулем собственного «роллса». Берилл встречает телохранитель, а я… я…
Кили, неизменно добрая и веселая, снова попыталась исправить недоразумение:
— Родни, я могу подбежать и открыть тебе дверь. Я не против.
— Ты что, хочешь попасть в мою сцену? — ледяным тоном спросил Родни.
— Нет! — почти крикнула Кили, пораженная тем, что Родни так воспринял ее невинное предложение.
— Тебе не кажется, что раз уж ты открываешь шоу, участвуешь во всех объяснениях, представляешь кандидатов, отправляешь их к нам, обнимаешь победителей, рыдаешь вместе с проигравшими, а также предваряешь и завершаешь все рекламные паузы, то у тебя и так сцен выше головы? Без того, чтобы прорываться еще и в мои?