Берилл не знала, что ответить.
— Ты могла бы остановить меня, мама. Ты могла бы сказать: не записывай альбом, дорогая, у тебя нет музыкального таланта. Но нет. Ты позволила мне сделать это, ведь ты могла бы заработать на этом пару баксов. Ты поддержала меня. Тебе было мало украсть мою юность…
— Присцилла, подожди-ка.
— Украсть мою юность, мама! — повторила Присцилла. — Мне было четырнадцать. Это время, когда большинство подростков ставят замки у себя на двери, чтобы в одиночестве наслаждаться переходным возрастом. А ты пригласила ко мне весь этот чертов мир! Когда мы с Лизой Мари начинали взрослеть и пытались понять, кто мы такие, все вокруг уже решили, кто мы есть на самом деле. Мы никогда не скроемся от того, что ты сделала с нами, мама. Мы застряли навсегда. Ты несла ответственность за мое благополучие, и ты заставила меня работать, словно в шахте или в печной трубе. А теперь выясняется, что ты даже никогда и не думала, что у меня есть чертов талант!
— Нет! Я говорила о Шайане.
— Шайана — это я, мама!
— Ты Присцилла.
— Я Шайана и Присцилла, и мы обе только что наказали тебя.
— Да, ну хорошо! Ты меня наказала! Ты ужасно напугала меня, спасибо тебе большое, и, кстати, не стоит в следующий раз бежать ко мне, чтобы я помогла найти адвоката или центр для наркоманов…
— Ты понятия не имеешь, как мы тебя наказали!
— Присцилла, перестань повторять это «мы», ты говоришь как та сумасшедшая сука, которую ты придумала.
— Я такая же сумасшедшая, как и она, мама. И повторяю, ты понятия не имеешь, как мы с Шайаной тебя наказали.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю об операции, мама. О том, что ты любишь больше всего на свете. Ты пытаешься выглядеть моложе, пытаешься выглядеть лучше. Это наваждение, болезнь. Клянусь, за последние годы ты провела больше времени со своим пластическим хирургом, чем со своей якобы обожаемой семьей.
— Это не…
— Это правда, мама, а теперь послушай меня. Ты знаешь, какого хирурга я для тебя нашла?
— Да. А что с ним?
— Ну, боюсь, он оказался не так хорош в своем деле, как я думала.
— О чем ты говоришь?
— Да. И, кстати, сейчас не утро после финала. На самом деле прошло две недели. Мы держали тебя без сознания две недели.
— Присцилла, о чем ты…
— Видишь ли, нам нужно было время. Мы постоянно работали над тобой, потому что этот парень постоянно делал одну ошибку за другой, и чем больше он пытался исправить то, что натворил, тем больше портачил. Иногда казалось, что он делает это едва ли не нарочно. Но зачем ему это делать, мама? Зачем кому-то пытаться изуродовать тебя?
— Присцилла, это самая мерзкая шутка, которую я только…