По различным источникам и свидетельствам, в районе Жары – Хохловка – Новая Михайловка, в лесах и оврагах, было сосредоточено до 2 тысяч человек из числа прорывающихся. Надо заметить, что к ним в это время прибавилось и некоторое количество бойцов и командиров арьергардной 113-й стрелковой дивизии. В штабной группе насчитывалось до 500 человек. Это подтверждает сводка штаба Западного фронта, появившаяся через несколько дней, когда, по рассказам уцелевших, можно было составить более или менее реальную картину финала трагедии: «Со слов майора Третьякова, последнее известное местонахождение генерала Ефремова с отрядом 500 человек 16.04 в лесу сев. – вост. Ключик…»[119]
В это время, когда очевидное стало явью, колонна начала распадаться на более малочисленные группы числом до 40 человек и менее. Они уходили в прорыв самостоятельно и каждая своим маршрутом. Очевидцы в один голос свидетельствуют о том, что однажды, в один из дней (или часов) генерал собрал оставшихся вокруг него и сказал примерно такие слова: за все, что он, как командующий армией, для них сделал, он попросил прощения. Он не смог их вывести из окружения, и теперь каждый волен поступить так, как считает нужным. Он никого не винит, никого из них, даже если он пожелает идти в плен, не осуждает. Все дрались достойно, вели себя мужественно и задачу свою выполнили…
Вот тут-то, после некоторой паузы, и началась одиночная пистолетная стрельба. Офицеры уходили подальше от бойцов и стрелялись. Другие сбивались в группы и уходили, одни – к Угре, ведь до своих оставалось рукой подать, другие, напротив, считая, что такой маршрут ведет к гибели, шли на юго-запад, где немецкие заслоны были слабее и где пройти их можно было легче и меньшей кровью.
Но вскоре штабную группу догнало то самое подразделение немецких автоматчиков, о котором упоминали многие из уцелевших. Оно преследовало ее от самого Шпыревского леса. Как будто точно знало, где находится генерал Ефремов.
По одной из версий, последним боем руководил начальник особого отдела армии капитан госбезопасности Камбург. По другой – сам командарм. По третьей – некий капитан, имени которого в памяти никто не удержал.
Что касается Камбурга, то его, опять же по свидетельствам очевидцев, к тому времени в строю уже не было. Одни утверждают, что он погиб еще на рассвете 14 апреля, командуя ротой автоматчиков при прорыве на дороге Беляево – Буслава. Другие – застрелился во время волны ужаса и безысходности, охватившей остатки армии, горстку последних непокорных. Вторая версия наиболее вероятна, так как Камбурга видели живым спустя несколько суток. Да и история с «расстрелом» полковника Ушакова произошла значительно позже. Таким образом, Камбург, скорее всего, застрелился. Кто знает, возможно, в это решение влилась и капля осознанной вины за самосуд над полковником Ушаковым. Ведь выразил же генерал Ефремов свое мнение по поводу его выстрела: «Дурак!» – а значит, были и другие разговоры. Но возможно, выстрел капитана Камбурга обрубал и многие другие нити, которые он, человек по должности своей весьма осведомленный, держал в руках и мало с кем об их существовании делился. Кто знает…