Марков встал с кушетки и, придерживаясь за стенки, прошел по узкому коридору на маленькую кухню.
– Но тут всего одна кружка…
– И? Я тебе сказал две ложки кофе, а не в две кружки кофе.
– А как же я? Мне бы тоже хотелось…
– Твою мать! Что ты будешь делать. – Густав ударил по рулю. – Тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Ты думаешь, что я всю жизнь возил с собой две кружки только потому, что знал – придет время и я встречу чокнутого старика Маркова?!
– Но ведь…
– Давай без «ведь»! Если ты хочешь гребаный кофе, то сделай мне его. Я выпью. Потом отдам кружку тебе, если все окажется так, как я сказал. Две ложки этого, пол-ложки того и до краев! Понял?!
– Да.
Марков, морщась, кивнул. Но ему ничего не оставалось, как подчиниться. Через пятнадцать минут кофе был готов, и Густав остановил корабль, съехав на обочину того, что можно было считать дорогой, около какого-то небольшого строения.
Светила луна, возле каждой лампочки габаритных огней, цепью тянувшихся по борту корабля, кружила мелкая мошкара. Немного подумав, Густав отключил питание, и огни погасли. Они остались втроем: он, Марков и луна. Небо было подернуто чередой облаков, и они периодически разрывали своими тенями бледный пятак луны. Строение, возле которого они остановились, больше походило на комнату, вырванную неведомой силой из много-этажного дома и перенесенную сюда. Правда, у этой «комнаты» остались лишь потолок, пол и три стены, четвертой не было, зиял проем.
Густав осторожно вошел внутрь, достал из рюкзака солнечный фонарь и с мягким щелчком повернул выключатель. Свет в таком устройстве разгорался медленно, но довольно-таки ярко. Поэтому из темноты постепенно появлялись разные предметы, как будто кто-то сдувал с них черный вязкий песок ночи. Сначала пол, захламленный всякой мелочевкой вроде конфетных оберток, разбитых бутылок и грязного целлофана. Затем деревянная скамья. Она тянулась вдоль стен и вся была изрезана и исцарапана. Стены, к которым крепилась скамья, были исписаны граффити и просто словами да буквами, некоторые из которых складывались в знакомые Густаву ругательства.
– Что это такое? – прошептал он.
Он поднял фонарь повыше, но на потолке ничего не было, кроме темных пятен сажи и засохших плевков.
– Что это такое, Марков?
– Это остановка.
Старик подошел к Густаву, держа в руках большую теплую кружку с кофе. Он уже успел отхлебнуть пару глотков.
– Что за остановка? Перевалочный пункт?
– Нет, обычная русская остановка. Здесь они ожидали транспорт, который отвозил их… куда-нибудь. В город или на работу. Или, наоборот, на отдых.